—Окей, я доставлю ваш заказ в ближайшее время. Где вы сейчас находитесь?
—Арбат, напротив дома 36, строение 3.
—О, я как раз недалеко. Буду через пять минут,—и не дождавшись ответа, сбросил трубку.
«Не знаю, что мне там привезут. Надеюсь, хоть не бомбу. Но этой организации явно стоит сменить сотрудников»—недовольно пробурчал мужчина себе под нос и стал ждать.
Единственное за что можно было похвалить грубого курьера, — это скорость. Через пять минут он и, вправду, стоял перед ним, протягивая красивую зеленую коробку, перевязанную красным бантом. Это был еще хрупкий молодой человек, видимо, только недавно оперившийся и покинувший родительское гнездо. На его выпирающем подбородке уже красовался легкий золотистый пушок подстать коротко стриженным рыжим волосам. Лицо, сплошь усыпанное коричневыми веснушками, исказилось в неестественной ухмылке:
—Ваш заказ.
—Благодарю. Сколько я должен?
—Ни сколько, ваш заказ уже оплачен.
«Что за странный день? Прощание с капитализмом?!»—вздохнул Александр и принялся распаковывать подарок. К счастью, в коробке лежала не взрывчатка, а вполне обычная новогодняя игрушка — шарик на елку, с напечатанной на нем картиной «Гордыня». Он состоял из двух раскрывающихся полусфер, внутри которых лежала записка, видимо, с названием этого причудливого украшения: «Шар — загадка».
—Брейгель Старший? Необычно… Таких странных подарков я еще не доставлял.
—Вы разбираетесь в искусстве?
—Да, я учусь в художественной академии. Вернее, учился…—он запнулся, понурив взгляд светло-серых глаз.
—Позвольте, угадаю: Вас оттуда исключили?
—Могли бы быть и по-тактичнее…—он вдруг усмехнулся.—Хотя, да, с моей стороны это нелепая просьба. В любом случае, в чем-то мы с вами схожи: жизнь потрепала нас обоих.
—С чего вы так решили?
—А то, что мужчина ваших лет вряд ли будет сидеть поздним вечером в одиночестве на лавочке, хорошенько так выпив.
—Твоя правда.
Юноша сочувственно улыбнулся:
—А знаете, мне остался всего один заказ, а отмечать Новый год все равно не с кем… К тому же, я всегда хотел сделать в этой жизни хоть что-то необычное.—он сделал забавный жест рукой.— Может это судьба?
Александр в начале было призадумался, а после, вспомнив собственные молодые годы, засмеялся:
—Эх, была не была! Веди меня навстречу приключениям!
Так они и двинулись вперед по Арбату, то и дело хохоча от странности и нелепости происходящего. Оба понимали, что им уже нечего терять, и оттого какое-то непонятное чувство теснилось у них в груди. Что-то среднее между страхом, весельем и тоской.
Время же шло: улочки начали пустеть, магазины закрываться, огоньки гаснуть…
—Так из-за чего тебя исключили из академии?—с нескрываемым интересом спросил Александр.—Из-за слишком «острого языка»?
—Можно и так сказать. Не сошлись характером с ректором, в общем. И взглядами на искусство. Он сам художник и как-то показывал нам на паре «свою лучшую картину». Ну, а я не оценил, стал указывать на недостатки и прочее. В конце дня он вызвал меня к себе в кабинет, сказал, мол, я позорю его перед учениками и свалил бы я отсюда…—Марк тяжело вздохнул.—Но это еще не так страшно: если они считают искусством то, что показывали нам… то вряд ли они вообще меня чему-то научат. А вот то, что мне практически нереально найти заказчика без «красивого диплома», уже проблема по-конкретнее. Как ты видишь, пока я перебиваюсь подобной подработкой.
Александр оценивающе взглянул на своего нового знакомого:
—Не покажешь ли мне свои картины?
—Да я только с радостью!—Марк несказанно обрадовался.—Тут как раз недалеко! Только заказ отнесем…—они свернули в ярко освещенный переулок.—А так из-за чего ты с женой поссорился?
—Она оказалась недовольной тем фактом, что я уделяю ей и детям слишком мало внимания. Не понимаю, чего она хотела, когда выходила за меня замуж. У меня такая работа, что с этим поделать? Вечно на встречах, командировках, зато могу позволить семье жить в достатке и комфорте.
—У меня отец таким же был. Часто уезжал заграницу, привозил нам с мамой подарки. Потом умер, и что от него осталось? Подарки, деньги? Ничего! Ни воспоминаний, ни эмоций, ни чувств… просто пустота…—его глаза едва заметно заблестели.—И боль. Тупая боль где-то в районе сердца,—он на мгновение замолчал.— Ребенку не нужны деньги и иллюзии счастья. Ему нужен отец.
—Может ты и прав…—он ненадолго призадумался.—Но разве я виноват, что она так неуравновешенно реагирует на всё это?!—спросил он, но Марк уже потерял к нему всякий интерес и уткнулся в телефон.