«Люди не понимают, что ты такое, поэтому они бояться и ненавидят тебя. Человеку просто необходимо кого-то ненавидеть и унижать-уничтожать-убивать для того, чтобы возвыситься над самим собой и оправдать свои слабости». Это сказал однажды Элоизе ОН. И прибавил: «Поэтому ты будешь умирать. Это твоя обязанность перед ними». ОН — тоже не человек. ОН — её палач. Порой Элоиза даже жалела ЕГО: он же обречён, как и она. Это даже похоже на любовь — быть настолько привязанными друг к другу. Связанными жизнью и смертью. Одной ненавистью. Господи, как нелепо!.. И нет названия тому, что между ними происходит.
«Знал ли виновник всего этого, что проклиная меня, он обрекает на вечное существование в образе палача своего родного сына?» — в сотый раз спрашивала себя Элоиза. И в сотый же раз отвечала на свой вопрос: да, он знал. И снова: «Почему тогда он пошёл на это? Неужели он так ненавидел меня и мою мать?»… Стало больно. В тысячный… нет, в миллионный раз.
Щёлкнул о стекло маленький камушек. Потом ещё один. Элоиза встала и подошла к окну. Отодвинула штору, выглянула. На асфальтовой площадке перед подъездом стоял ОН. Девушку охватил было привычный ужас, но тут она вспомнила, что она — дома. ОН не сможет её забрать, если её не отдадут ЕМУ или она сама не решится на… Самоубийство? Да, наверное, это можно и так назвать.
ОН смотрит ей прямо в глаза. Кажется, улыбается. Потом машет рукой.
«Привет, сестрица! Красивое на тебе платье», — звучит в голове его голос. Тяжело. Давит, болью сжимает виски. Терпи, Элоиза.
«Зачем ты пришёл?» — спрашивает она. Белые пальцы судорожно впиваются белыми ногтями в белый подоконник.
«Не хочешь спуститься и… поговорить?» — ОН явно издевается, — «Мы не закончили наш разговор тогда, почти месяц назад».
«Уходи».
ОН пожимает плечами. «Идём со мной. Оставь парня в покое. Или и ему жизнь испортить хочешь? Он не понимает, что ты за тварь, но ты-то понимаешь. Знаешь. Помнишь. Оставь его, ведьма. Ты же знаешь, что изменить ЭТО невозможно. Или ты всё ещё надеешься?»
«Надеюсь. Это всё, что у меня осталось».
«Неужели ты не поняла ещё…»
«На этот раз всё будет иначе!» — кричит Элоиза. Во рту солоноватый, металлический привкус боли.
«Я запомню. И при встрече напомню тебе твои слова. Ну, бывай, сестрица! До очень скорого свидания».
ОН ушёл. Боль на прощание огрызнулась злой собакой и умчалась за своим хозяином. Остался только голос. ЕГО голос.
«Тварь ты всё-таки, вечная мученица. Удивительно, как парень ещё жив. И не в психушке. Оставь его в покое. Порть лучше жизнь какому-нибудь наркоману: всё равно тот в течение десяти лет загнётся. А этот… Впрочем, я знаю, что тебе пофигу. Ты же не человек. Ведьма бессердечная. Кукла».
— Не запл ачу! — крикнула Элоиза, словно желая, чтобы ОН услышал её, — Не дождёшься! И не оставлю!..
Её голос, сорвавшись, замер. Нахлынула злоба — почти боль. Нахлынула и отступила. Снова стало пусто. Так было с Элоизой всегда, когда она врала сама себе.
«Не оставлю…». Ложь, ложь. Во спасение? Нет. Она совсем запуталась… Славку жалко. Не Элоиза желает ему зла. Кто тогда? Мир вокруг дрожит, расплывается и течёт по бледным щекам предателями — слезами. Зачем тебе этот парень, ведьма? Зачем?..
Зачем ты позвала его тогда, на улице, когда для тебя всё было почти кончено? Зачем привязалась к нему и привязала его к себе? Зачем дала понять, что ты не кошка вовсе? Зачем рассказала ему всё? Зачем? Зачем? Дура!
А ведь ОН прав: ещё не поздно. Не поздно изменить ВСЁ. Уйти, оставить Славку в покое. Оставить его Полине. Он ведь её любит. Наверное. Да. Нет.
— Нет. Нет!
Элоиза вздрогнула от собственного крика. И замерла: да что с ней такое? Что ты так вцепилась в этого парня? Только ли потому, что его дом — твоё единственное убежище и идти больше некуда? А может, ты по дурости своей влюбилась, а? впервые за последние… мм… двести лет?
Глупо. Как глупо! Всё, достаточно. Надо отвлечься, а то внушение — сильная вещь. Всё, всё.
Святослав вернулся к вечеру. Элоиза к его приходу навела порядок в квартире, вымыла полы, окна, вычистила все почерневшие от продолжительной эксплуатации кастрюли и сковородки и даже перестирала всё грязное бельё, коего у Славки накопились целые горы.
— Ты что делаешь? — возмутился обалдевший Святослав, отбирая у Элоизы свою рубашку, — Зачем?
— Не думаю, что тебе приятно расхаживать с дыркой на рукаве, — парировала девушка, — Дай её сюда, я зашью.
— Я сам! — поспешно сказал Славка, — А ты отдыхай. Что там у нас по телевизору? Может, кино посмотрим?
Элоиза пожала плечами и присела на диван, а Святослав принялся одеваться в домашнее.
— Еда на плите. Всё горячее, — каким-то тусклым голосом сказала Элоиза.
— Я не голоден, спасибо. Ты ела?
В ответ девушка издала неопределённый звук, который с равным успехом мог претендовать как на «да», так и на «нет», а потом спросила:
— Как Полина?
— Хорошо, — тепло улыбнулся парень, — Знаешь… она сказала, что я ей нужен. Ей хорошо со мной. Как думаешь, у нас что-нибудь получится?
Элоиза снова пожала плечами. Ей отчего-то стало зябко и неуютно. Внутренний голос с укоризной заметил, что так быть не должно.
Славка взглянул на Элоизу умоляюще.
— Мы ведь друзья, так?
— Угу, — кивнула она, — Друзья.
Оба долго молчали, потом Святослав спросил:
— Скучно тебе?
— Да нет… — замялась Элоиза.
Парень встал, подошёл к письменному столу, долго копался в ящике и, наконец, вытащил толстый фотоальбом и пачку альбомных листов, перевязанных синей лентой. Все эти сокровища он протянул Элоизе.
— Держи. Это фотографии и рисунки. Раньше я довольно серьёзно увлекался этим делом.
— А сейчас?
— Ну… Тоже. Только учёба на это времени почти не оставляет. Ты посмотри пока.
Рисунки оказались красивыми, а фотографии — по-настоящему талантливыми.
— Слав, ты художник от бога, — вздохнула Элоиза, — Настоящий Мастер. Я не шучу, правда. То, что ты делаешь — по-настоящему красиво. И эта красота — живая. Я знаю, Слав. Чувствую.
Неожиданно для него самого Славкина физиономия расцвела маковым цветом. Святославу были приятны слова девушки. Он знал, что она говорила искренне. А ещё… Ему хотелось, чтобы Элоиза сказала что-нибудь ласковое. Да, сегодня он уже услышал много нежных слов от Полины… и не только услышал. Но почему-то осталось ощущение недосказанности, неполноты. Недопонимания.
Святослав тайком посмотрел на Элоизу. Она сидела на диване, положив на колени один из рисунков, и медленно водила над ним ладонью, закрыв глаза. На лице девушки играла лёгкая улыбка. «Она будто нос солнышку подставила и греется», подумал парень, чувствуя, что не может отвести взгляда от девушки.
— Почему ты так смотришь? — спросила она, не открывая глаз.
— Не знаю, — смущённо улыбнулся Славка, — Просто смотрю на тебя. А ещё… Мне очень хочется тебя нарисовать. Или сфотографировать. — Он помолчал и добавил совершенно серьёзно: — Или я сойду с ума.
— Полина.
— Что? — вздрогнул Святослав, будто проснувшись.
— Полина, — повторила Элоиза. Она больше не улыбалась.
Славка сел рядом с ней. Вплотную. Взял девушку за локоть. Она дёрнулась, пытаясь высвободиться, но Святослав её не выпустил. Элоиза рванулась сильнее.
— Пусти! — взмолилась она почти испуганно.
— Не хочу.
— Слав, перестань! Не начинай всё сначала!
— Не кричи. Я тебя слышу.
— Ты сам себе жизнь испортишь.
— Напротив. Я хочу сделать правильный выбор.
— Отпусти. Ты делаешь мне больно.
Святослав медленно разжал пальцы. Он думал, что Элоиза тут же вскочит и убежит, но она всего лишь вздохнула, убрала за ухо выбившуюся прядь волос и положила рисунок, что держала на коленях, обратно в папку.