Петрова переключила режим сканирования.
– Есть определенные модификации. Повышенная активность в областях, связанных с обработкой временной и пространственной информации. Усиление связей между полушариями. Но ничего патологического, ничего, что указывало бы на опасность.
Она выключила аппарат и села рядом с Еленой.
– Что вы чувствуете? Не физически, а эмоционально, ментально?
Елена задумалась.
– Я чувствую… расширение. Как будто моё сознание становится больше, глубже. Я замечаю вещи, которые раньше не замечала – паттерны, связи, последовательности. И иногда у меня бывают моменты… проблески чего-то другого. Как будто я на мгновение вижу реальность под другим углом.
– Это пугает вас?
– Нет, – Елена покачала головой. – Скорее, интригует. Как будто я открываю новую область знания, новый способ восприятия.
Петрова выглядела озабоченной.
– Ларин и Кузнецов будут очень заинтересованы в этой информации. Они ищут именно такие эффекты.
– Но я не рассказала им всего. Только о световых паттернах, ничего о временном восприятии или контакте с сознанием плода.
– Хорошо. Я думаю, нам нужно быть осторожными с тем, какой информацией мы делимся, – Петрова встала. – Я буду наблюдать за вами внимательнее в ближайшие дни. Если заметите что-то необычное – любые изменения в восприятии, в мышлении – немедленно сообщите мне.
Когда Петрова ушла, Елена вернулась к своим заметкам. Она начала систематизировать свои сны, искать паттерны, повторяющиеся элементы. Если то, что она испытывала, было формой коммуникации, то должен быть способ расшифровать её, понять её значение.
Дни складывались в недели. Развитие плода продолжалось с ускоренной скоростью, к концу третьей недели достигнув стадии, соответствующей концу второго триместра обычной беременности. Елена начала физически ощущать его присутствие – не только растущий живот, но и шевеления, которые становились всё более отчетливыми.
И сны продолжались. Каждую ночь Елена погружалась в странное пространство, где время существовало как измерение, а не как поток. Каждую ночь она ощущала присутствие другого сознания, которое исследовало мир через её восприятие и одновременно показывало ей своё.
Она начала замечать изменения и в своем бодрствующем состоянии. Моменты, когда восприятие времени менялось, когда она могла почти видеть потенциальные будущие, разветвляющиеся от настоящего момента. Эти эпизоды были краткими, но становились всё более частыми.
Ларин и его команда продолжали мониторинг, собирая данные, которые показывали усиливающуюся квантовую когерентность между нейронной активностью Елены и плода. Кузнецов стал проявлять больше интереса, часто присутствуя на обследованиях и задавая вопросы о субъективных переживаниях Елены.
Она оставалась осторожной, делясь только частью информации. Но внутренне она всё больше убеждалась в том, что эксперимент привел к чему-то беспрецедентному – к формированию сознания, которое воспринимало реальность фундаментально иначе, чем обычные люди. И это сознание пыталось общаться с ней, показать ей то, что видело само.
В конце третьей недели Елена решила, что пора поговорить с профессором Барановым. Она запросила разрешение покинуть институт на несколько часов, что было неохотно предоставлено после настойчивых требований.
– Мне нужен свежий воздух и смена обстановки, – настаивала она. – Три недели в закрытом помещении не способствуют психологическому благополучию.
Ларин согласился, но с условием:
– Вы должны носить портативный монитор, и вас будет сопровождать сотрудник службы безопасности. Это для вашей же защиты.
Елена понимала, что это также для контроля, но не стала возражать. Главное – возможность встретиться с Барановым.
Выйдя из института впервые за три недели, Елена почувствовала странное ощущение дезориентации. Мир казался одновременно знакомым и чужим, как будто она смотрела на него через слегка искаженную линзу. Цвета были ярче, звуки четче, время текло неравномерно – то ускоряясь, то замедляясь.
Сотрудник безопасности, молчаливый мужчина в строгом костюме, следовал за ней на дискретном расстоянии, когда она вошла в здание МГУ и поднялась к кабинету Баранова.
Профессор встретил её с радостью, но его лицо выразило тревогу, когда он увидел её состояние.
– Лена, ты выглядишь… изменившейся.
– Я и чувствую себя изменившейся, – она села в кресло, чувствуя необычную усталость. – Мне нужен ваш совет, Леонид Петрович. Что-то происходит, что-то, выходящее за рамки обычного научного понимания.