Баранов включил подавитель прослушки.
– Расскажи мне всё.
И Елена рассказала – о снах, о ощущении контакта с сознанием плода, о изменениях в восприятии времени, о моментах, когда она могла видеть потенциальные будущие. Баранов слушал внимательно, не перебивая, его глаза становились всё шире по мере того, как она продолжала.
– Это звучит как… – он замолчал, подбирая слова. – Как квантовое сознание. Сознание, которое существует частично вне обычных временных ограничений. Именно то, что ты теоретизировала в своей работе.
– Но я никогда не думала, что это возможно на практике, – сказала Елена. – Это было чисто теоретическое построение.
– Теория часто опережает практику, – Баранов задумался. – Квантово-биологический катализатор, ускоренное развитие нейронных структур, изменения в темпоральном восприятии… Они создали нечто беспрецедентное, Лена. Сознание, которое видит время не как поток, а как измерение.
– Но что это значит? Для ребенка, для меня, для… всех?
Баранов долго молчал.
– Я не знаю. Мы находимся на границе известного. Но я думаю, что это сознание пытается коммуникировать с тобой не просто из любопытства. Оно видит что-то в временных линиях, что-то важное. Что-то, что оно хочет, чтобы ты знала.
– Что именно?
– Я не могу сказать. Но ты должна быть открыта для этой коммуникации. Попытайся понять, что оно показывает тебе. Это может быть критически важно.
Елена вздохнула.
– Ларин и Кузнецов тоже заинтересованы в этой коммуникации. Но я не уверена, что их мотивы… чисты.
– Будь осторожна с ними, – Баранов наклонился ближе. – Если то, что ты описываешь, реально, если формирующееся сознание действительно может воспринимать временные линии, предвидеть потенциальные будущие… это имеет огромные стратегические, военные, геополитические последствия. Контроль над таким сознанием – мечта любой спецслужбы.
– Но это мой ребенок, – тихо сказала Елена. – Не инструмент, не оружие.
– Именно поэтому ты должна быть особенно бдительна, – Баранов взял её за руку. – Лена, я не знаю, куда приведет этот эксперимент. Но я верю, что ты принимаешь правильные решения. Доверяй своим инстинктам – и научным, и материнским.
Когда Елена вернулась в институт, её встретил встревоженный Михаил.
– Где ты была? – спросил он. – Твой сопровождающий сказал, что потерял тебя в университете.
– Я навещала профессора Баранова, – Елена не видела смысла скрывать это. – Мне нужен был свежий взгляд на некоторые теоретические аспекты проекта.
– Ты могла просто запросить консультацию здесь. У нас есть лучшие умы в этой области.
– Иногда полезно получить мнение извне, – Елена посмотрела на него внимательно. – Разве не так работает наука, Михаил? Через обмен идеями, через разные перспективы?
Он выглядел неуверенно.
– Конечно. Но учитывая секретность проекта…
– Я не раскрывала никаких секретных данных. Мы обсуждали теоретические аспекты квантового сознания, ничего более.
Михаил, казалось, не был полностью убежден, но не стал настаивать.
– Хорошо. В любом случае, Ларин хочет видеть тебя. У него есть новые данные, которые он хочет обсудить.
В лаборатории Ларин встретил Елену с неожиданным энтузиазмом.
– Доктор Соколова! Мы получили потрясающие результаты. Посмотрите на это, – он активировал голографический дисплей, показывающий сложные трехмерные графики. – Это сравнительный анализ нейронной активности плода за последние три недели. Видите эти структуры? Они не соответствуют ни одной известной модели развития мозга.
Елена изучила данные. Действительно, графики показывали формирование нейронных связей, которые выходили за рамки обычных паттернов.
– Особенно интересны эти области, – продолжил Ларин, увеличивая определенные участки. – Теменная доля, префронтальная кора, части лимбической системы. Они показывают беспрецедентную интеграцию и когерентность.
– Области, связанные с временным восприятием, абстрактным мышлением и эмоциональной обработкой, – заметила Елена.
– Именно! И что еще более удивительно – есть признаки квантовой запутанности между нейронными сетями плода и вашими собственными. Как будто две системы начинают функционировать как единое целое.
Елена почувствовала странную смесь научного возбуждения и тревоги.
– И что вы делаете с этими данными?
Ларин замялся.
– Мы… анализируем их. Пытаемся понять, что происходит и какие могут быть последствия.
– Только анализируете? Или также планируете использовать?
– Что вы имеете в виду? – Ларин стал осторожнее.