– Они не просто исследуют, Лена, – сказал он наконец. – Они пытаются создать инструмент. Инструмент для воздействия на саму реальность.
Елена обдумывала его слова, связывая их с образами из своих снов, с предупреждениями, которые пыталось передать ей сознание плода. Квантовый разрыв, нестабильность, фрагментация реальности… всё это начинало обретать ужасающий смысл.
– Михаил, я думаю, что это может быть опасно. Не просто рискованно, а катастрофически опасно. Если они действительно пытаются манипулировать квантовыми полями в таком масштабе, создавать направленные темпоральные эффекты… это может дестабилизировать локальную структуру пространства-времени.
– Что ты имеешь в виду?
– Представь квантовую систему, в которой вероятностные состояния не коллапсируют естественным образом, а активно модифицируются внешним воздействием. Это может создать петли обратной связи, каскадные эффекты, которые распространяются за пределы первоначальной области воздействия. В худшем случае – разрыв в самой ткани реальности.
Михаил побледнел.
– Ты думаешь, это возможно?
– Я не знаю. Это за пределами текущих теоретических моделей. Но я знаю, что с квантовыми системами такого масштаба и сложности нельзя экспериментировать без крайней осторожности. А Ларин и Кузнецов, похоже, готовы рисковать ради своих целей.
– Что мы можем сделать?
Елена задумалась.
– Мне нужно больше информации. О новом оборудовании, о точных параметрах эксперимента, который они планируют. И мне нужен союзник с экспертизой в этой области. Кто-то, кто может помочь мне оценить реальные риски и найти способ предотвратить потенциальную катастрофу.
– Баранов?
– Да, профессор Баранов. Но Ларин отказывается допускать его как консультанта.
Михаил задумался.
– Может быть, я смогу помочь. Организовать встречу тайно, передать данные. Это рискованно, но…
– Но необходимо, – закончила Елена. – Спасибо, Михаил.
Когда он ушел, Елена вернулась к своему терминалу, к анализу данных, к теоретическим моделям. Теперь, когда у неё была новая информация, она могла более точно интерпретировать предупреждения, которые получала во снах.
Квантовый разрыв, который показывало ей сознание плода, не был абстрактным символом или метафорой. Это было конкретное событие, которое могло произойти в результате эксперимента, который планировали Ларин и Кузнецов. Эксперимента, который мог иметь катастрофические последствия для реальности в целом.
И её ребенок каким-то образом был связан с этим событием. Не просто как наблюдатель, но как ключевой элемент, как катализатор. Его уникальное сознание, его способность воспринимать и потенциально влиять на квантовые состояния… всё это делало его центральной фигурой в надвигающемся кризисе.
Елена чувствовала, как время ускользает, как потенциальное будущее становится всё более определенным, всё более неизбежным. Она должна была действовать, и действовать быстро. Но как остановить процесс, который уже был запущен? Как убедить Ларина и Кузнецова в опасности, которую они, возможно, не полностью осознавали? Или, что еще хуже, осознавали, но считали приемлемым риском ради своих целей?
Ночью сны Елены стали еще более яркими, еще более тревожными. Она видела институт, окруженный странным свечением, как будто сама реальность вокруг него начинала искажаться. Она видела новое оборудование, установленное в главной лаборатории, мощное, пульсирующее энергией. Она видела Ларина, активирующего какой-то протокол, Кузнецова, наблюдающего с выражением триумфа на лице.
И затем – вспышка, разрыв, фрагментация. Реальность разлетающаяся как осколки зеркала, временные линии, пересекающиеся в хаотичных конфигурациях, пространство и время, теряющие свою целостность, свою последовательность.
Елена проснулась с криком, сердце колотилось в груди. Это был не просто сон, не просто символическое предупреждение. Это было видение конкретного события, которое приближалось с каждым днем.
Она вскочила с кровати и бросилась к терминалу, начиная лихорадочно работать. Ей нужно было создать модель, которая могла бы предсказать последствия эксперимента, который планировали Ларин и Кузнецов. Модель, которая могла бы служить доказательством опасности, убедительным аргументом против их планов.
Время истекало. Она чувствовала это не только интуитивно, но и через странную, новую форму восприятия, которая, казалось, развивалась в её сознании – способность ощущать вероятностные линии будущего, их схождение к определенным критическим точкам.