Лэйнтал Эйн, несмотря на все усилия, так и не смог постичь их язык до такой степени, чтобы понять суть их бесед о Бесконечном. Но всё же главную мысль он ухватил: многие поколения спорили о том, должен ли каждый растворить своё существо внутри великого бога темноты Витрама, или же нужно перейти в какое-либо другое состояние.
Диспуты о том, каким должно быть это другое состояние, были бесконечными, они не прекращались даже за едой. О том, что они съели его Золотого, Лэйнтал никогда не узнал. У него пропал аппетит, он питался своей собственной плотью. Рассуждения о другом состоянии протекали сквозь него, как вода.
Это другое состояние приравнивалось ко многим, часто неприятным понятиям, таким как свет, битва и тому подобное. Это было проявлением индивидуальности. Индивидуальность противостояла воле Витрама. Но каким-то образом в результате этих споров, переплетающихся между собой, как переплетаются корни райбаралов в земле, оказывалось, что даже противостояние воле Витрама означает покорность его воле.
Всё это было для Лэйнтала Эйна смутным и непонятным, особенно когда в его объятиях лежала маленькая волосатая снуктруикс и он занимался с ней любовью, страдая и наслаждаясь одновременно.
Она умерла не первой. Нондады умирали спокойно, без жалоб уходя в вечную тьму, растворяясь в ней. Лэйнтал даже не сразу заметил их уход. Он только обратил внимание, что всё меньше голосов участвовали в спорах. А затем и снуктруикс застыла в неподвижности. Лэйнтал стиснул её в объятиях, сам удивляясь тому, что способен испытывать к ней такую привязанность. Нондады по обычаю не сопротивлялись болезни, которую он принес с собой под землю. Болезни и выздоровления не были в обычаях у них.
Снуктруикс умерла. Лэйнтал долго сидел и плакал. Он так никогда и не увидел её лица. Лишь руки его знали её тело, подарившее ему свою жизнь.
Споры о Бесконечном подошли к концу. Последние фырканья, прищелкивания, свист затихли во мраке. Ничто так и не было решено. Даже смерть показала свою нерешительность. Обращаясь к каждому индивидуально, она поразила всех. Только Витрам мог сказать, доволен он или нет. Но Витрам, как присуще всем богам, хранил молчание.
Пораженный ужасом, Лэйнтал собрал все силы, чтобы натянуть одежду. На четвереньках он пополз через трупы своих спасителей, чтобы найти путь наружу. Жуткая тьма подземелья давила на него. Он говорил себе, как бы стараясь поддержать угаснувшие споры:
-- У меня есть своя индивидуальность, что бы там ни говорили мои друзья нондады. Я знаю, что я -- это я, и я не смогу выбраться отсюда, если не буду самим собой. Значит, мне нужно быть в мире с самим собой. Я не собираюсь вмешиваться в их бесплодный спор, но по крайней мере узнаю, что произойдет со мной. Я принадлежу только себе -- и останусь ли я жив, или умру, я буду вести себя в соответствии со своими принципами. Мне не стоит искать Аоза Руна. Он мне больше не хозяин. Я сам себе господин. И вовсе не из-за Ойры я ушел из города, стал изгнанником. Такие решения не могут принимать рабские натуры...
Так он говорил себе, убеждая себя, пока эти слова не потеряли для него всякий смысл. Путаясь в лабиринте ходов, он не находил выхода. Много раз он бросался вперед в надежде увидеть свет, -- но каждый раз натыкался на новое, ещё более плотное сплетение корней, на всё новые и новые трупы нондадов, возле которых уже копошились роденты, пожирая их.
-- Света, ради Вутры! -- наконец выдохнул он, ослепленный темнотой этого страшного царства смерти.
Пробираясь через одну из главных пещер, Лэйнтал наткнулся на последнего из уцелевших воинов. В темноте различие их размеров не играло никакой роли. Воин бросился на человека, растопырив когти и рыча, желая отомстить убийце его племени. Лэйнтал покатился по земле, отбрыкиваясь ногами. Он пытался прогнать воина, но это существо рвалось вперед, стараясь добраться до горла. Лэйнтал навалился на него всей тяжестью, но безрезультатно.
Удар локтем прямо в лицо слегка умерил ярость воина, -- но через миг тот снова бросился на человека. Два тела, сплетясь в одно, катались по земле в кромешной тьме в смертельной схватке.
Ещё не оправившись после ужасной болезни, Лэйнтал понемногу стал слабеть. Когти рвали его кожу, конец приближался. И вдруг что-то вторглось в это сражение. Дикий крик и щелканье заполнили пещеру. Сознание Лэйнтала уже мутилось и он не сразу понял, что в битву вмешался третий. Король нондадов. Король вонзил свои ядовитые клыки в воина.
Лэйнтал, отчаянно брыкаясь, откатился в сторону и прижался к стене в дальнем углу. Выставив вперед ноги, чтобы защититься от внезапной атаки, он стал ощупывать землю вокруг себя -- и, к счастью, обнаружил узкую дыру. Он понимал, что выберется отсюда прямо сейчас -- или никогда.
Лэйнтал буквально ввинтил своё тело в щель. До болезни он ни за что не смог бы пробраться туда. Через какое-то время, извиваясь, как червяк он очутился в небольшой пещере. Со страхом он прислушивался к звукам битвы, продолжающейся позади. Впереди что-то смутно серело. Похоже, Вутра был милостив к нему. Он был на самой окраине царства тьмы.
Страх погнал его вперед, к свету. Разгребая руками сухие листья, он выбрался на воздух через узкую нору, -- и, дрожа всем телом растянулся на земле, тяжело дыша. Свет солнц ослепил его и заставил кричать.
Отдышавшись, он выполз из небольшой впадины между корней, потом кое-как встал возле толстого ствола райбарала. Свет струями обливал его, низвергаясь из океана неба. Лэйнталу Эйну казалось, что он живьем взят в рай. Он заново узнавал мир, словно новорожденный. Фреир уже покинул небо. Баталикс висел над самым горизонтом. Его лучи были направлены почти параллельно земле. Они пронизывали молчаливый лес, создавая зловеще красивую картину из океана листьев.