Однажды на неё напал медведь, которого согнали с гор участившиеся ливни. И когда она ползла домой, вся израненная и изувеченная, на неё набросилась стая волков, которые убили и наполовину съели её. Её отыскали и женщины с плачем принесли домой то, что от неё осталось.
А затем Лойл Бри была похоронена по всем обычаям племени. Многие женщины искренне оплакивали её, рожденную во времена снегов и холода. Она сумела жить в племени и остаться вне его. Многие женщины хотели бы жить как она, но не умели.
Многие прошли через её обучение. Даже Накхри и Клилс пришли выразить своё уважение старой тетке, хотя они и не побеспокоились о том, чтобы вызвать отца БондорЛонганона, чтобы провести обряд похорон по всем правилам. Они стояли поодаль от скорбящих людей и весело перешучивались -- теперь, когда жена старого лорда умерла, их право на власть стало ещё крепче. Шэй Тал с Лэйнталом поддерживали плачущую Лойланнун, которая не проронила ни слова, когда её мать опускали в могилу.
Когда они покидали место погребения, Шэй Тал услышала за собой злорадный голос Клилса:
-- Старая ведьма получила по заслугам. Теперь и её потаскушка-дочь лишится остатков своего скудного рассудка. Скоро мы избавимся и от неё.
Лойланнун вспыхнула, споткнулась и упала бы, если бы Шэй Тал не поддержала её.
Проводив её домой, Шэй Тал сразу вернулась в свою комнату, где жила со старой матерью, и встала, прислонив горячий лоб к стене.
Она была хорошо сложена, но не из тех женщин, которые природой предназначены рожать детей. Всё её очарование заключалось в красивом лице, прекрасных черных волосах и гордой осанке. Это привлекало многих мужчин, но ещё большее количество отталкивало. У неё был свой идеал мужчины -- её упитанный родственник Элин Тал. И она не видела никого, кто мог бы приблизиться к этому идеалу. За исключением Аоза Руна. Но даже с ним она не могла забыть свой идеал.
И теперь, стоя возле влажной стены, где раскинули свои побеги лишайники, она решила, что независимость Лойл Бри должна стать для неё примером. Она тоже должна жить в племени -- и оставаться вне его. Увы, она не знала, что это решение в итоге станет роковым -- и для неё, и для всего Олдорандо...
<p>
* * *</p>
Каждое утро женщины собирались в Женской Башне. Это было что-то вроде главной мастерской города. При первом свете из жилых башен выходили женщины, закутанные в меха от жгучего холода, и шли на свои рабочие места. Так было и сегодня.
Густой туман заполнял утренний воздух. Тяжелые розоватые облака плыли высоко над ним, словно видения какого-то другого мира. Высокие каменные башни казались в нем призраками -- те, что стояли далеко. Стоявшие рядом угрюмо темнели, разрезая туман на отдельные блоки мутного света. С их стен сочилась вода и жирная грязь чавкала под ногами.
Женская Башня стояла в конце городской улицы возле Большой Башни. Сразу за ней, внизу, между каменных берегов текла река Ворал. Когда женщины собирались у неё, гуси -- живые запасы Эмбруддока -- подходили к ним, требуя пищу, и каждая женщина должна была приносить с собой что-нибудь для них.
Когда закрывались тяжелые скрипящие двери башни, женщины принимались за свою извечную работу: перебирать зерно, готовить пищу, шить и ремонтировать одежду, выделывать кожи. Работа была трудной и тяжелой, но она оживлялась разговорами и сплетнями о своих близких и соседях.
Накхри и Клилс не забыли речи Лойланнун. После смерти Лойл Бри они выгнали её и её сына из комнаты лордов, захватив её для себя. Но и этого им показалось мало и они заставили Лойланнун работать вместе с другими женщинами. Эта работа, привычная для них, была тяжелой и изнурительной для неё, дочери лорда, привыкшей жить на всём готовом. Она похудела, лицо её стало желтым, изможденным. Ненависть к Накхри и Клилсу, лишившим её почти всего, настолько съедала её, что она даже не общалась с сыном, который был отныне предоставлен самому себе. Она не общалась ни с кем, кроме Шэй Тал. Но Шэй Тал, внучка колдуна Азура Тала, по своим душевным качествам намного отличалась от остальных женщин Эмбруддока.
Этим холодным утром Шэй Тал вскочила с постели, услышав, как внизу кто-то открыл скрипучую дверь башни. За ночь туман проник и в башню и сейчас вся комната, где спали они с матерью, была заполнена жемчужной полутьмой. Вчера она долго не могла уснуть, как всегда, охваченная мыслями, и сегодня проспала. Она поняла, что кто-то решил зайти за ней.
Шэй Тал села на постели и уже натягивала сапоги, когда внизу заскрипели ступеньки старой лестницы. Шаги были неуверенными и по ним она поняла, кто пришел к ней. Наконец, Лойланнун открыла верхнюю дверь и вошла в комнату. Шэй Тал встретила её возле двери и стиснула её холодные руки. Она сделала жест, чтобы женщина говорила потише, ведь она могла разбудить её старуху-мать, спящую в углу. Отец её уже ушел с другими охотниками. Внизу, в стойле, недовольно похрюкивали разбуженные свиньи.
В полутьме они казались друг другу всего лишь смутными силуэтами, но Шэй Тал заметила что-то зловещее в облике Лойланнун. На неё смотрела старая женщина, у которой под глазами залегли глубокие морщины. Её изможденный вид не сулил ей ничего хорошего.
-- Лойланнун, ты заболела? -- шепотом спросила она.
-- Слабость, только слабость. Шэй, всю ночь я говорила с призраком своей матери...
-- Ты говорила с Лойл Бри? Она уже там, в мире призраков? Что она сказала?
-- Они все здесь... под нашими ногами. Их тысячи... и все они ждут нас. Мне страшно даже думать о них... -- Лойланнун вся дрожала. Шэй Тал обняла её за талию, подвела к постели и усадила, а сама села рядом. Внизу беззаботно гоготали гуси. Две женщины смотрели друг на друга, ища друг в друге успокоения.
-- Я не впервые погружалась в нижний мир с тех пор, как она умерла, -- сказала Лойланнун. -- Но я ни разу её там не видела... лишь пугающая пустота в том месте, где она должна была бы быть. Призрак моего отца взывал ко мне... ему так одиноко...