Четверо конных казаков, в их числе палач есаул Иван Бурнов и Ермилка. Вот они разъезжаются в разные стороны, останавливаются у каждого костра, громко возглашают:
— По приказу его величества, завтра с полдён в поход!
Ермилка, подбоченившись, трижды играет в трубу, трижды возглашает. Он любит красоваться. На правой его руке золотое обручальное кольцо. Перед великим постом поп Иван венчал их с Ненилой в церкви. Ненила теперь пишется: «казацкая жёнка Ненила Недоскокина».
Отец Иван, не отстававший от пугачёвской толпы, на масленой неделе «соскочил с зарубки», снова ударился в пьянство, пропил обе пары сапог, подаренных ему Ванькой Бурновым, тот поучил его кнутом и пригрозил повесить. Но всё обошлось благополучно.
Итак, над Уральскими горами предвесенние полыхают звёзды, всюду немая, от земли до неба, тишина: птица не взлетит, собака не взбрехнёт, всё погрузилось в непробудный сон — завтра выступать. Всё живое спит, но по окраинам и при дорогах дозорят люди: где-то и, может быть, очень близко коварный враг скрадом бродит, а где он, кто он — никому не известно: то ли князь Голицын, то ли Мансуров с Деколонгом, то ли Михельсон?
Карауль, казак, не-больно-то любуйся звёздами небесными, не клони на грудь отпетой головы своей, не верь могильной тишине — она обманна, чутко лови ухом каждый шорох, каждое дуновенье ветерка: из ветра родится буря.
Три всадника: Кинзя Арсланов, Горбатов, Чумаков под лучистыми звёздами едут проверять дозоры.
Гл а в а III
ПУГАЧЁВ НА ВОСКРЕСЕНСКОМ ЗАВОДЕ
1
Как только узналось, что царь-батюшка прошёл Малые Ярки и приближается к Воскресенскому заводу, все работные люди с детьми и бабами высыпали на дорогу версты за две от заводских построек. Народ бежал, шёл и ехал из деревни Александровки, что стояла у больших прудов за плотиною, а также из рабочего посёлка, расположенного внутри завода.
Посёлок, состоявший из немудрёных хибарок, среди которых, впрочем, высились и обширные, изукрашенные резьбой избы, растянулся от земляного вала с деревянной стеной до так называемого канала. Хотя, в сущности, это не канал был, а небольшая речка Тора. У самой заводской стены речка была запружена плотиной, получилось многоводное озеро — «скоп воды», а дальше, в пределах заводского участка, речку Тору выпрямили, одев берега её в брёвна и доски, — получился канал.
Ежели залезть на высокую сосну, можно видеть, как вся заводская площадь, ограждённая земляным валом, разрезана каналом на две части: на одной — рабочий посёлок, на другой — управительская усадьба, контора, заводские мастерские, склады и церковь во имя Воскресения христова, отчего и завод назван Воскресенским. На самом же канале стояли две вододействующие мельницы — лесопильная и мукомольная. Ни в рабочем посёлке, ни даже в управительской усадьбе не было огородов, да и вообще на всём заводе не имелось никакой растительности — ни деревца, ни зелёной травки, и единственная сосна была мёртвая. Эта пустынность участка — результат тлетворного действия смертоносных газов, изрыгаемых «домницами» и «штыковыми» горнами. И сами люди, жившие в посёлке, немало хирели от газов. Испитые, бледные, с лихорадочно блестящими или вовсе потухшими глазами, они были физически ещё сильны, но оставляли впечатление людей болезненных, как будто на солнечном Урале никогда не ласкало их горное солнышко.
…Народ бежит, бежит навстречу царю-батюшке и выстраивается по обе стороны дороги. Весь снег давно ушёл в землю, деревья обтрясло ветром, на дороге старая хвоя, шлак, угольная пыль, песок.
— Едут! — дружно заорали парнишки.
Тысячная толпа зашевелилась, бородачи пятернями расчесали бороды, бабы оправили платки и полушалки, старенький попик в ризе вышел с клиром на средину дороги, две красивые молодайки в ярких сарафанах держали блюдо с хлебом-солью.
Показались желанные гости. Впереди полсотня казаков со значками-хорунками, за ними, окружённый близкими, сам царь-батюшка на крупном жеребце в наборчатой сбруе, возле него распушённое большое знамя. А позади — казаки отдельными сотнями, башкирцы и прочее войско. В хвосте — далеко растянувшийся обоз. И лишь только показался царь в своём зелёном суконном полукафтанье с позументами, толпа опустилась на колени.
— Встаньте, ребятушки! — крикнул Пугачёв. — Вот я, царь ваш, прибыл проведать вас, нуждицу вашу посмотреть, каково живёте. Не творят ли вам, рабочему люду, утеснения. Ведь я своего человека поставил над вами, Якова Антипова.
Лица у всех просияли довольными улыбками. Раздались бодрые выкрики: