Ружевский мчался к Рейнсдорпу, чтоб доложить убедительную просьбу полковника Чернышева выслать ему навстречу скорую помощь. Когда Ружевский, разбудив губернатора, сообщил ему о разгроме пугачевцами генерала Кара, озадаченный губернатор изумленно воскликнул:
— Какого генерала Кара? Где он, откуда?
— Неужели вам, ваше высокопревосходительство, ничего не известно про Кара?
— Голюбчик!.. Откуда ж мне знать? Весь крепость окружен… Люди этого каторжника Пугашов день и ночь кругом крепости чинят разъезды. Кар… Кар! О мой Бог!.. Но надо действовать, действовать… Эй, одеваться! — Он бросил колпак, сбросил стеганый шлафрок с кистями, сказал: — Пардон, — и остался в одном исподнем.
Было уже шесть часов утра, когда они вышли на улицу. И в этот миг, раз за разом, ударили вдалеке три пушечных выстрела. Губернатор затаенным шепотом выдохнул: «О! Ви слюшаете?»
Сели в сани, поехали в крепость, чутко прислушиваясь к морозной тишине. Но выстрелов больше не повторялось. Рейнсдорп обреченно произнес:
— Ясно… Все ясно! Чернышев либо сыграл ретираду, либо попался в плен.
— А третьей возможности вы, ваше высокопревосходительство, не допускаете?
— Шо? Штоб победа была на стороне полковник Чернышев? Нико-гда! Я не могу победить эта шволочь, даже я!
Тем временем в Бердскую слободу уныло шагали тридцать два арестованных офицера.
— А где же Чернышев? Где полковник Чернышев? — озираясь, спрашивали они друг друга.
— Я видел Петра Матвеевича в Чернореченской, пред самым маршем, — густым басом сказал тучный майор Семенов. — Он отдавал какие-то приказания капитану Ружевскому и неизвестно куда исчез…
— Но ведь не мог же он отправить в марш нас одних… Не сидит же он в Чернореченской, — сказал такой же тучный, задыхающийся на ходу капитан Калмыков.
— А вдруг да он не дай Бог убит, — предположил молодой подпоручик Аверкиев. — Шальная пуля либо картечь…
В Берде пугачевцы тоже всполошились, опрашивали офицеров, опрашивали солдат:
— Где ваш начальник? Где полковник Чернышев?
Офицеры как в рот воды набрали, отворачивались, глядели в землю. Спрошенные солдаты только руками разводили:
— Знать не знаем. Мы люди мелкие…
Рыжеусый Тимоха Чернов, так ловко одурачивший полковника Чернышева, из себя выходил от злости, он внимательно всматривался в лицо каждого солдата, выкрикивал:
— Ну и хитер, ну и хитер ваш змей полковник! Как сквозь землю… Да уж не черт ли его с кашей съел?..
Дежурный Давилин пытливо осматривал всех обозных мужиков, коим велено смирно сидеть на козлах. Осмотрены тридцать семь извозчиков, еще осталось больше половины. Подошел к тридцать восьмому, сидевшему в рваном армяке, в овчинной с ушами шапчонке. Ой, что-то лицо не мужичье, барское, бритое лицо, тонкий нос горбинкой… Э-ге-ге!
— А ну, дядя, сними рукавицу, покажь руку.
У полковника Чернышева задергались концы губ, в помутившихся глазах стал меркнуть свет.
— Что за человек?
— Из-извозчик…
Подбежавший на разговор Тимоха Чернов, захлебываясь мстительной радостью, громко закричал:
— Он, он! Вот те Христос, он… — И, состроив плаксивую рожу, Тимоха повалился перед Чернышевым на колени: — Ваше высокоблагородие! Помилуйте… Пожалейте мою молодую жизнь!
— Братцы, — обратился Давилин к подбежавшим солдатам. — Скажите по правде-совести, что за человек?
— Наш полковник это, Петр Матвеич Чернышев, — не сморгнув глазом откликнулись в кучке солдат.
Бледное, помертвевшее лицо Чернышева вдруг налилось кровью, глаза ожесточились, он соскочил с облучка и крикнул:
— Да, это я… Вешайте, негодяи! — Затем сорвал с себя армяк и с силою бросил в лицо Давилина.
Глава VI
Гипохондрия. Страшный суд. Павел Носов. Блестящая победа
1
Секунд-майор Наумов зашел проведать капитаншу Крылову, сообщить ей свежие вести о несчастье с полковником Чернышевым, да кстати и позавтракать: капитанша была изрядная мастерица стряпать. Но оказалось, что Крылова о судьбе Чернышева уже знала и встретила Наумова с заплаканными глазами. Четырехлетний карапуз Ваня, с измазанной вареньем мордочкой, сшибал клюкой расставленные на полу бабки.
— Ну что, от благоверного никаких вестей? — приласкав мальчика, спросил Наумов капитаншу.
— А откуда же могут быть вести, батюшка? Разве что сорока на хвосте… Вот все ждали, надеялись получить весточку с полковником Чернышевым, да видишь, какая беда стряслась… Пропасти-то на него нет, на этого Пугача треклятого!