В городе сразу стало напряженно, словно какая-то туча нависла над головами и вот-вот должна была разразиться грозой. По улицам ездили грузовики с «серыми» солдатами гоминьдановской армии, прозванными так за форму из бумажной материи мышиного цвета. На русских солдаты покрикивали зло, не разбирая, кто «красный», «хундан», а кто эмигрант. На Китайской Восточной железной дороге советскими служащими стали чинить всяческие препятствия. На границе с Советским Союзом участились нападения гоминьдановских и белоэмигрантских отрядов на советскую территорию. Гоминьдановский Китай явно шел на обострение отношений с СССР, подстрекаемый империалистами, жаждавшими чужими руками нанести вред ненавистным им большевикам.
Эмигрантские круги по-разному встретили развивающиеся события. Одни, типа Родзаевского, явно ликовали, считая, что в ближайшее время начнется война с Советской Россией и большевики будут побеждены; другие держались выжидательной тактики, не зная, к чему еще приведет эта враждебная к России политика Китая; третьи просто были напуганы всем происходящим и боялись, что на их головы опять свалятся новые беды.
Работа на КВЖД была, фактически, парализована. А одиннадцатого и двенадцатого июня гоминьдановцы захватили дорогу и арестовали тысячи советских граждан. Их свозили в Сумбей — район Фудзядяна, где за колючей проволокой, в грязных бараках, в антисанитарных условиях, было собрано несколько тысяч человек, вся вина которых была только в том, что они имели советский паспорт.
Гоминьдановская пресса, а за ней и эмигрантские газеты были полны все новыми и новыми сообщениями о столкновениях на китайско-советской границе, которые якобы провоцировала советская сторона. Обстановка все больше и больше накалялось. Советское Правительство несколько раз обращалось к Нанкину с предложением урегулировать конфликт мирным путем, но гоминьдановцы заносчиво отвергали эти предложения.
После ареста советских граждан на Китайскую Восточную железную дорогу ринулись тысячи эмигрантов в надежде получить работу на дороге. Около Правления дороги с раннего утра стояли толпы народа, стремящегося прорваться к какому-нибудь авторитетному начальнику и заручиться его поддержкой. Но удачливыми были только единицы, в основном принимали только молодых людей в фашистской форме, шнырявших в толпе и доказывавших, что доступ на работу открыт только для членов фашистской партии Родзаевского. Иногда появлялся сам Родзаевский, приезжавший на машине и проходивший через толпу с поднятой головой и отрешенным взглядом. К нему бросались десятки людей, но он никого не удостаивал вниманием, подчеркивая этим важность проблем, которыми был занят. Протоптавшись весь день на солнцепеке. Измученные и усталые, неудачливые искатели работы к вечеру расходились по домам, чтобы с утра вновь собраться около Правления дороги. Авось да повезет?!
Порфирий Иванович с необычной для него живостью реагировал на происходящее. Арест советских граждан он встретил с восторгом. Брызжа от торопливой речи слюной, особенно вычурно матерясь и даже притоптывая ногой, он просто ликовал.
— Вот, доигрались, сволочи! — кричал Порфирий Иванович. — Всех теперь за решетку посадили! Я бы их в яму, в яму и воды бы не давал! И еды тоже! Пусть дохнут с голоду! Скоро большевикам каюк! Китайцы только начнут, а союзников у них много найдется, быстро большевикам голову скрутят! Дождались и мы светлого дня!
— Еще неизвестно, чем все кончится, — осторожно бросал Виктор.
— А ты не сомневайся, — назидательно говорил Порфирий Иванович. — Скоро мы на родные места поедем. Вот помяни мое слово — новый год на родине встречать будем!
Однако, когда Виктор и Леонид попросили Порфирия Ивановича отпустить их на один день, чтобы съездить в Правление дороги насчет устройства на работу, тот остался недоволен.
— А что вам там делать? Или вам у меня плохо, что ли? Может, работа там временная будет, а у меня постоянная. Цельный день потратите, а здесь работы вон сколько!