— Кто? Больные или бухгалтерия?
— И те, и те, — почти улыбается Кошкин. — Все рады, что он побывал в больничке. К сожалению, его там оставить не смогли, и я уже знаю, что отпустили. Хотели бы оставить в клинике на недельку, но он физически абсолютно здоров.
— Да, это так, — подтверждаю.
— Вот и получается, что причин держать его там нет. Так что вышел, с вами договорится и все начнется сначала.
— А почему с этим студентом ничего не может сделать ректор?
— А что он может официально? Студент успевающий, устава не нарушает ни на шаг. А что дуэлей много — так не до смерти же. Учебные. Так что и тут — мимо. Кроме того, он является наследником главной ветви клана, поэтому сделать с ним официальными методами нельзя ничего. Ректор даже неофициально обращался к главе Рода Белозерских. Тот только посмеялся.
— Сочувствую. — киваю. — Но это полностью не моя проблема.
— Полностью с вами согласен. Но я это, зачем рассказал. Он ведь вам должен теперь баллы. И много…
— Да, около тридцати тысяч, если считать за его соратников. — подтверждаю.
— Ну вот, и я про это. — Кивает Кошкин. — Так вот, эту часть дуэльного соглашения он выполнить принципиально не сможет. Вот совсем. Ему не дадут ни обменять, ни купить баллы преподаватели. А уж о том, чтобы начислить — нет вообще никаких разговоров. Воспользуйтесь этим завтра, Максим. Это первое. Второе. Возможно, будет вам нужна сводка про Род Белозерских, я этим озаботился, — протягивает мне небольшую кипу печатных листов, — возьмите. Это второе. И главное. Из-за чего я вас искал, Максим.
— Да? — удивляюсь.
— Не выходите с территории Академии сегодня. За ее ворота только с сопровождающими. Но именно сегодня я не смогу, и Клавдия не сможет — у нас примерка, и Рыжая…хм… Кло мне не простит, если меня там не будет. Когда вы встречаетесь со своими людьми?
— Завтра с утра.
— Вот! Завтра тогда и выходите. Но сегодня — почтите своим вниманием общагу, хорошо? Пообещайте мне.
— Конечно, Борис Васильевич. Не вижу сложностей. Так и сделаю.
— Спасибо, Максим.
Так что сейчас сижу в столовой академии, пью кофе и наблюдаю за тем, как к столу подходит неожиданно адекватный княжич.
— Могу присесть? — спрашивает Белозерский.
— Да, безусловно, это же не только мой столик, — отвечаю я усмехаясь.
В столовой сейчас вообще не людно. Как раз то утреннее время, когда жаворонки уже активно в работе, а совы еще видят сны. Недолгое такое, час-полтора, но встречаемся мы именно в это время.
Официанты стоят в глубине ресторанной части столовой в полной готовности, если что — бежать, вызывать, что-то делать. Сигнатуры полны напряжения.
Но кроме них, вокруг особенно никого и нет. И это хорошо.
Белозерский слегка усмехается, видимо, оценил мою небольшую шутку-укол. Но отвечать не торопиться. Некоторое время он подыскивает слова. Всё-таки быть в роли просителя или вообще в роли договаривающегося, для парня не такое частое дело.
— Доброе утро. — Наконец, выдавливает слова.
— Доброе, — поддерживаю. Я с интересом посматриваю на него, ожидая дальнейших действий. Пью кофе, мне парень не мешает.
Белозерский делает жест рукой, и перед ним почти мгновенно образуется точно такая же чашка кофе.
Умно. И пауза, и заявка на некое общее. Видимо, какие-то переговоры дома его проводить все же учили. Вот только все-таки, довольно давно.
Буквально ловлю напряжение, с которым он перебирает варианты разговора. Ни один из них пока не кажется ему хотя бы минимально уместным. Помогать ему особенно не тороплюсь, жду, чем закончатся его размышления.
— Я не смог найти эти деньги, — наконец рожает фразу. Кажется, из всех вариантов в своей голове он все же выбирает самый неудачный. Вот совсем. Самый честный, но самый неудачный. В принципе, переговоры можно считать закончившимися — парень их только что полностью сливает. Все же слабая переговорная позиция ему крайне непривычна, и с ней справиться он так и не смог.