Эмма даже остановилась, сраженная догадкой.
– Поэтому оно так тяжело дается в молодости, и сюда не присылают выпускников даже на месяц. Не каждый готов признать, каков он есть на самом деле. Поэтому с весны тут проще, воздействие итита уменьшается. В смысле чистота нивелируется природой – деревцами там, бабочками и прочими насекомыми, а птиц я ни разу не видела. Зимой только чистота, и Черная зима не из-за шахт, как я думала, что снег черный, а из-за вас – магов. И горячий огонь, и даже та передача сил или энергии, не знаю, что именно вы делали, служит для «загрязнения» себя, точнее, сохранения человечности. Баланса. Гомеостаза, как вы это назвали.
– Именно так.
– Но Эль тоже подвергается такому воздействию! – вдруг сообразила Эмма.
– Да, но у него оно иное – амплитудное. Полсуток здесь – полсуток в обычном фоне, это стабилизирует его источник и позволяет наращивать амплитуду воздействия.
– Последнее не поняла, но суть уловила. Это полезно только сейчас или…
– Именно. Только сейчас, уже в следующем году это начнет действовать на него негативно, я отслеживаю состояние сына и как только увижу ухудшение, он вернется под опеку семьи на материк.
– Он попал в ту фазу, когда это что-то там раскачивает, ясно.
– Хорошо отмечено. А зачем нам подпорченные апельсины? – сменил тему маг.
– На апельсиновое варенье. Увидела их и не удержалась. Еще вопрос – почему мне было так плохо вчера? До этого вы уже стабилизировались похожим образом.
– Мое состояние оказалось хуже, чем мне вчера казалось, и чтобы вернуться… Приношу извинения… перестарался.
– Извините, но хочу понять, что случилось, и как поступать в дальнейшем.
– Случилось… – маг задумался, подбирая слова. – Мое желание вернуть себя в норму. Раньше воздействовал на энергетическую оболочку, вчера этого уже не хватило, и я непроизвольно из-за особенности специфики направленности погрузился глубже, чем следовало. А начал стабилизироваться за счет жизненных сил.
– А поподробнее?
Эмма даже отложила апельсин в сторону.
– Энергетическое тело, аура – в просторечии, мягко и естественно переходит в биологическое. И тут начинается работа с жизненными жилами. Из-за предыдущей деятельности перехода не заметил и погрузился глубже, чем следует. Приношу извинения…
– Извинения приняла еще в самом начале, – отмахнулась Эмма. – Вопрос другой – в последующих случаях вы эту границу нащупаете? И чем мне может грозить регулярное вмешательство на подобном уровне? Слабость до сих пор где-то чувствуется.
– Постоянное вмешательство скажется негативно на здоровье, это будет ощущаться, как тяжёлая затяжная болезнь. Постараюсь подобного впредь не допустить.
– Хорошо. Я могу на этот процесс как-то повлиять? Отследить? Использовать амулет?
Мастер задумался и кивнул:
– Сделаю соответствующим индикатор.
– Хорошо, зима только началась и до весны нам еще нужно дожить. Как вы, кстати, всё это переносите?
– Плохо.
– Не нравится место? А работа? Люди?
– Мне не нравится место, работа и эти люди, – почти по слогам проговорил он. – Что дальше?
– Вы время до освобождения считать не пробовали? Когда это случится, понимание есть?
– Второй месяц весны. Вторая или третья неделя, когда проклюнувшиеся ростки не будут погибать от заморозков.
– Отлично. Значит, мы можем сделать календарь и смотреть, сколько еще осталось.
– Как заключенные в шахте? – ехидно уточнил маг.
– Да. Вы недалеко от них ушли, поэтому да. И раз заговорили, насколько слышала, многие предпочитают отработать три месяца тут, три в обычной и выйти досрочно.
– У них, как и у охраны, месяц идет за три. Три тут, три на материке – и год прошел. Десять сезонов тут и можно выйти на свободу. Больше не держат никого, а пробыть пять лет реально. Поэтому заключенные с большими, но конечными сроками предпочитают рискнуть.
– А на пожизненном?
– Их сюда не пускают. Есть категории, которые никогда не должны оказаться на свободе, и многие из подобных личностей более чем живучие.
– Стоп, но только что шел разговор о трех-пяти годах здесь, а у заключенных выходит меньше!
– В шахте этот максимум – три года суммарно. Как правило, шахтёры проводят хорошо если год, там еще тяжелее находиться. Многие из старшего персонала формально при шахте, но не бывают там целыми днями, поэтому общий срок таков. Охрана, вспомогательный персонал – у всех на поверхности максимум пять лет.
– А заключенные находятся почти два с половиной всего, – посчитала Эмма.
– Это их шанс выйти или уменьшить срок. Здесь по условиям пребывания лучше, чем на стандартных теремных рудниках. Срок сокращается.