Нам раздают листы бумаги и ручки, а крохотная женщина, похожая на гнома, рассказывает основные правила. В нашем распоряжении два с половиной часа, чтобы решить первую часть теста. Ответов может быть как несколько, так и всего один, а где-то его может не быть вовсе.
— Никаких правил для этой части теста нет, — пищит она своим тонюсеньким голосочком, — кроме одного: ответ должен быть, и не важно, вписали ли вы его сами или обвели уже имеющиеся варианты.
Что касаемо второй части теста, нужно поднять руку, к тебе подойдут и поменяют задание. На вторую часть даётся всего полчаса.
— Кто закончит раньше, может проходить на следующую практическую часть. Но! — поднимает она палец вверх. — Если по какой-то причине вы не укладываетесь в тридцать минут, что также бывает, вам придётся задержаться до тех пор, пока вопросы не исчерпают сами себя. Таков порядок.
Это становится интересно…
Нам разрешают начать, и воцаряется гробовая тишина, разрываемая громким перелистыванием первой страницы.
Передо мной десять листов бумаги, исписанных вопросами с обеих сторон. Внушительно. Я быстро пробегаю их глазами и понимаю, что тут крайне широкий спектр обхватываемых тем по всем кланам и кастам, причём к концу вопросы становятся ещё серьёзнее. К счастью, мне некуда было углубляться, поэтому я знаю ответы почти на всё. Я медленно отвечаю на вопрос за вопросом, откладывая решённые листы в сторону. Сказать по правде, поначалу меня пугали задания, где не было ни одного правильного варианта ответа, и приходилось вписывать самой. Это что-то вроде: «докажи, что ты умнее нас и не прогадай, дружище», но постепенно я привыкла и к этому.
Одной из первых я уверенно поднимаю руку и сдаю свой тест. Передо мной ставят крохотные песочные часы ручной работы и зеркало с золотистой резьбой, которое служит для так называемой идентификации: ты смотришь в него, а оно считывает тебя, проецируя вопросы на бумагу. Вокруг меня образуется небольшая светлая дымка, которая стеной отделяет меня от окружающего мира. Тишина и покой окутывают меня, и я смотрю на белоснежный лист, на котором ничего нет. Прекрасно! И как именно это должно работать? Когда я перевожу взгляд в зеркало, моё отражение смотрит на меня с кривой ухмылкой, и на бумаге каллиграфическими почерком медленно проявляется первый вопрос, от которого мне хочется разбить зеркало об стену. Я вновь смотрю в своё отражение, на котором улыбка становится ещё ехиднее.
«Вы рады, что вы просто человек без сверхспособностей?»
Я раздумываю, что же мне написать. Что именно является правдой? Я столько лет жила бок о бок с талантливыми людьми, наделёнными способностями, помогая им совершенствовать свой дар. Я читала книжки исключительно о них, посвящая всё своё время именно им, а не себе. А смогла ли я за это время разглядеть саму себя? Смогла ли хоть раз взглянуть правде в глаза и принять свою сущность?
Принять себя? Я раздумываю над этим, и ответ очевиден.
— Нет, — отвечаю я.
«Вы чувствуете свою силу?» — нет.
«Вы чувствуете в себе талант?» — нет.
Только я хочу это написать, как вспоминаю Таниэля и его вчерашние слова. Я задумываюсь на мгновение и в отражении неожиданно вижу его изумрудные глаза и тёплую улыбку. Его изящное лицо смотрит на меня с такой заботой и нежностью. Поражённая этим, я застываю, не в состоянии оторваться от портрета. Неожиданно его изображение начинает еле заметно трястись и медленно расплываться. Зелёные глаза темнеют до тех пор, пока не становятся смолянисто-чёрными, и спустя пару секунду на меня смотрит сам Деймон своим властным и самоуверенным взглядом. Его сила и его тёмное превосходство пронизывают всё пространство вокру, и на секунду мне кажется, что белый туман стал ещё гуще, грозя полностью поглотить меня. В панике, забыв, где нахожусь, я резко вскакиваю, и стул с чудовищным грохотом падает на пол.
Проклятье! Что это?
— У вас всё в порядке? — спрашивает меня всё та же женщина, торопливо перебирая своими маленькими ножками.
Её писклявый голос вырывает меня из этой полудрёмы, и я в панике обвожу аудиторию и встречаюсь глазами с Таниэлем, который окутан чуть заметной зеленоватой дымкой. Он дёргается и стремительно встаёт, а затем резко, вспомнив, где он, садится обратно, встряхивая головой. А я ничего не могу с собой поделать и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, уже смотрю на другого, сидящего в самом конце зала в углу, окутанного чёрным маревом. Его тёмные холодные глаза пристально изучают меня. Он слегка сужает их, как будто о чём-то догадавшись, а затем медленно переводит свой взгляд вниз на зеркало. В панике я смотрю туда же, но, слава Всевышним, всё исчезло. Деймон, улыбнувшись, поднимает свой взгляд вновь на меня, а затем, всего на секунду переведя на Таниэля, вновь как ни в чём не бывало возвращается к своей работе.
— Вы можете продолжать? — спрашивает она уже куда настойчивее, пока я пустым взглядом смотрю на неё. Как в трансе, я киваю и сажусь обратно на своё место.
Я смотрю на листок бумаги и медленно вывожу «да» под вопросом, а затем, собрав всю свою волю в кулак, смотрю в ненавистное зеркало. Надменный взгляд серо-голубых чужих глаз изучает меня и, как будто, желая унизить меня ещё больше, переводит взгляд вниз на листок, мерзко улыбаясь. Я следую за ним. Проклятье!
«Вы уверены, что вам есть место среди других?»
Это действительно тест на психологическую оценку личности и оценку эмоционального состояния? Что это за ерунда вообще? Это куда больше похоже на нескончаемое унижение, от которого даже невозможно скрыться. Я раздумываю над ответом, вспоминая своих друзей, портреты которых мелькают передо мной в зеркале: Таниэль, Лаэта, Нимуэй, даже Лиретт. И медленно вывожу две буквы, надеясь, что это станет правдой.
«Вы хотите быть рядом с ними?» — ответ очевиден.
«Вы думаете, что достойны этого?» — надеюсь, что да.
«У вас есть страхи?» — а у кого их нет?
Идёт вопрос за вопросом, где есть только два варианта ответа: да или нет. Спустя время я в изнеможении смотрю на часы — золотистый песок уже давно неподвижно лежит. А аудитория опустела почти на две трети. Великолепно! Среди таких же счастливчиков я вижу Таниэля, плечи которого печально опущены вниз, и даже Лаэту, которая сильно хмурясь, буравит треклятое зеркало, а также Фелиция, который сидит в самом начале зала, схватившись за свои волосы, ближе всех к директору, и несколько других ребят, разбросанных по аудитории то тут, то там. Назад я даже не хочу оборачиваться, ведь что-то мне подсказывает, что он тоже всё ещё здесь.
«Вы чувствуете свою особенность?»
Да какая к черту особенность? Что-то подобное уже было. Вопросы ещё и повторяться будут? Серьёзно? Когда это закончится? Когда? Пожалуйста, я хочу уйти отсюда!
Наконец, спустя ещё минут двадцать, светлая дымка спадает, и я понимаю, что в аудитории осталась только я и преподаватели. Я вижу, как мистер Парес задумчиво изучает меня, а затем кивком просит всех покинуть зал, и через какое-то мгновение я остаюсь с ним один на один.
— Кира, к сожалению, я больше ничего не могу сделать, — разводит он руками. — Вы должны закончить это сами. Я не в силах вам помочь.
Знаю-знаю.
Когда, наконец, пройдя в укороченной версии все стадии принятия, начиная от гнева и заканчивая депрессией, я выхожу из грёбанного зала, мне буквально хочется умереть. Я не знаю, сколько прошло времени и который сейчас час, я просто мечтаю, чтобы меня оставили в покое. Я плетусь к окну и медленно сползаю по стене вниз, обхватывая свою гудящую голову руками. Мне кажется, что по мне просто прошлись несколько великанов земли, а затем вприпрыжку пронеслись каменные горгульи.
— Вы готовы ко второй части? — слышу я мужской голос.
Я резко поднимаю голову и встаю, смотря на директора. Вот же чёрт!