Глава 1. Усреднитель и его Клубника
В дверь звонят, когда мешок для тела заполнен наполовину.
Как некстати. Я едва начал отчитывать Сэм за то, что допустила Энди к пленнику. И некому делегировать задачу — я сейчас единственный вменяемый человек в доме: мозг Сэм после процедуры не старше года, а Энди ещё пару дней будет обитать в своём далёком мире и улыбаться стенам.
— Не тебе ли я говорил не оставлять ключи от камеры без присмотра? Не тебе ли? Не тебе?!
Заплаканное лицо Сэм искажается, рот приоткрывается, отпуская большой палец, который она сосала в бессознательной попытке саморегуляции-деэскалации, самоутешения.
— Даже не думай снова реветь! Слышишь меня? Даже не думай!
Она сидит на бетонном полу, светлое летнее платье и ступни перепачканы красным. Если восстановление не поторопится — ещё и купать её придётся перед сном.
Глумиться над теми, кто не может — в силу возраста или особенностей нейроорганизации — обозначить границы и постоять за себя, — это мне досталось от матери. Получать удовольствие от процесса? Так и не научился.
Я сейчас могу сказать что угодно. Фак, я могу даже сделать что угодно, — остановить меня некому: Энди после своих тет-а-тет с пленниками становится безмятежнее дрессированного пса. Вот и сейчас — методично прибирает бардак и внимания не обращает — ни на зарёванную Сэм, ни на меня.
Повторный вызов.
Неужели снова соседка? Неужели слышала крики? И это после того, как мы с Энди потратили две недели и состояние на звукоизоляцию?
Соседка, мать подростков-близнецов, заглядывает через день, — и хоть бы раз дала повод подозревать, что у неё проблемы с эмпатией. Как бы это было удобно. С одной стороны. А с другой — исчезновение такого человека не прошло бы незамеченным, и нам пришлось бы принимать у себя следователей и отвечать на неудобные вопросы. Переехать — не вариант. Не после того, как инвестированы время и средства в реконструкцию дома и адаптацию подвала под нужды лаборатории.
Из плюсов? Соседка никогда не приходит с пустыми руками. В прошлый визит она принесла мясную запеканку, сегодня я поставлю на пирог с черникой.
Нет объективных причин вмешиваться в судьбу женщины, единственный грех которой — беспокойство о благополучии молодых людей, живущих по соседству. Беспокойство, продиктованное, вероятно, материнским инстинктом, — таким, какой бывает у животных, а не тем, что практикует моя мать.
Без сомнения, я дисрегулирован сейчас, эскалирован в раздражение — день выдался непростым, — но злюсь я не на соседку.
Заперев Сэм и Энди в лаборатории, поднимаюсь на первый этаж и иду открывать.
В холле полумрак — летом мы держим окна занавешенными. Энди переносит яркий свет не хуже нейротипичных, но это же Энди: ради меня и Сэм он справлялся с задачами посложнее, чем жизнь в сумерках.
Третий звонок калечит тишину, отдаётся болью в висках и глазах, заставляет меня поморщиться и вспомнить пару непечатных выражений.
Открываю дверь и...
Это не соседка. И не пироги с черникой.
На усыпанном лепестками клематиса крыльце стоит Усреднитель. А рядом — его Клубника.
Заметка на будущее — не поминай полицию всуе. Даже в мыслях.
Усреднитель — тот же самый, что вёл расследование в Распределительном Центре после того, как мы с Энди забрали Сэм. А вот Клубника у него свежая — младше, выше и стройнее прежней, и кружевная униформа выглядит так, будто из неё ещё ни разу не освобождались впопыхах.
Неоновые волосы, макияж-маска... полуденное солнце ослепляет. Визит Усреднителя не сулит хорошего... надрывается лаем соседский пёс...
...Сэм бы уже на стену полезла от перестимуляции.
— Я до десятого выходной, — сообщаю я вместо приветствия. — Это не может подождать?
— Боюсь, что нет, — говорит Усреднитель, заглядывая через моё плечо в темный холл.
— Её так и не нашли?
— Пока не нашли, — уточняет Усреднитель.
Пёс продолжает лаять. Почуял тело в нашем подвале?
Будь сосед дома — он бы заставил собаку замолчать, он это умеет. ...Заметит ли полиция исчезновение такого человека?..
Я жестом приглашаю гостей в дом, и мои виски, глаза и вся моя измученная ЭнЭс замечают каждое соприкосновение звонких и фиолетово-жёлтых каблуков юной Клубники с паркетными досками холла. На моей памяти ничего многоцветнее этой девушки в наш дом ещё не заносило. Каждая Клубника — праздник красок, каждый Усреднитель — ода безликой серости.
Этот конкретный Усреднитель занимается такими, как Сэм. Такими, как я. Но я о своём состоянии знаю с шести и к двадцати пяти приноровился маскироваться профессионально. Сэм же не знала о причинах её трудностей и не имела инструментов для того, чтобы с ними справляться. Почему и оказалась в Распределительном.