После, когда я в своей комнате и готовлюсь ко сну — я попросила у Саманты майку, пока Энди не пришло в голову облачить меня в какую-нибудь шелковую сорочку, принадлежавшую одной из его старших родственниц, — раздается тихий стук в дверь.
Я не хочу отвечать — я устала, у меня все болит, я больше никого не хочу сегодня видеть. Я не хочу открывать, но не чувствую себя вправе поступать так, как мне хочется. Я гостья в этом доме, и кое-чем обязана его хозяевам. Жизнью, для начала.
Я иду к двери, и...
Это Чарли. ...Уж лучше бы его приятель с ворохом старомодного белья.
— Успел, — говорит Чарли. — Не спишь. — Он замечает в моих руках майку Саманты. — Это тебе пока не понадобится.
В животе просыпается тянущий холод — интуиция подсказывает, что я в беде. Снова. Надо было попытаться сбежать сразу после ужина. Пока я здесь — этот парень не оставит меня в покое.
— Идём, — шепчет Чарли, поглядывая на закрытую дверь комнаты Саманты. — Один я не справлюсь.
— Куда?
— Поможешь кое с чем. Но это между нами.
— Почему? — хотя я догадываюсь, почему.
— Потому что это подпадает под критерии единоличного решения.
— А вас забанили от таких.
— Все верно.
Он как будто ждал меня. Ждал или искал человека, который был бы ему обязан, как я теперь, был бы в его власти, — чтобы не в одиночку пускаться в авантюры, которые его друзья заведомо не одобрят...
— Поможешь?
И что мне делать? Чарли вмешался и помог, когда весь остальной мир равнодушно наблюдал моё отчаяние. Если бы не он — я бы провела следующие полгода Клубникой того, кто сейчас сидит запертый внизу.
Но я боюсь его. Не доверяю. И не только из-за тем-воздействия. Я не его семья — не Саманта и не Энди. Я боюсь, что Чарли — из тех людей, кто относится к посторонним по-человечески лишь до тех пор, пока те не становятся препятствием на его пути.
Чарли ждёт ответа. Избегает смотреть на мои клубничные волосы, блуждает взглядом по стенам, шуршит своим сквишем — я такие видела у детей в моей школе — и ждёт ответа.
А я не могу найти причину, чтобы ему отказать.