— Иссин, почему ты так жесток? — спрашивает Ольга, — Ты что, не видишь, что пугаешь его?
— Я не жесток, — возмущенно восклицает Иссин, — Я тебе уже год помогаю работать. И Лана я знаю дольше, чем ты. Так что то, что я ему сказал, не прийдется говорить тебе. Лан знает: я всегда говорю то, что считаю нужным.
Я больше не прислушиваюсь к их разговору. Иссин опять прав. То, что случилось действительно напоминает мне то время, когда я был почти постоянно заперт в какой-нибудь больнице. Но в этот раз у меня есть защитник. Кажется…
— Или личный инквизитор, — иронически мыссленно отвечает мне Иссин, он конечно знает, как меня напугать, только вот зачем он это делает?
Я стискиваю зубы и начинаю метаться в постели. То, что сказал Иссин вызывает безотчётную, беспомощную ярость.
— Лан, успокойся пожалуйста, — Ольга придерживает меня за плечи, стараясь удержать от резких движений.
— Лежи спокойно, иначе боль вернется, — она смотрит на меня с тревогой.
Видимо, Ольга не понимает, что я испугался и думает, что причина моего отчаяния — отстранение от полётов, так как через некоторое время она говорит: «Лан, я знаю, что для тебя четыре часа пилотирования в неделю — слишком мало».
— Как только мы начнем лечение в РРЦ я разрешу тебе летать больше. Я знаю, что для тебя это важно, — говорит она успокаивающе.
Спасибо, Лисёнок. Ты не представляешь, насколько это для меня важно. Причем, причин по которым это важно, несколько. И главная причина — ты на моей стороне, а не на стороне медикологов и ваших общих правил.
Я успокаиваюсь и уверенно отвечаю Иссину: ”Ты ошибаешься. Ольга будет защищать меня. Всегда. Она на моей стороне. На этот раз у меня есть защитник”. Её прикосновение успокаивает.
— Одно не исключает другое, — отмечает Иссин.
— Иссин, почему ты сердишься на меня? — спрашиваю я устало.
Зеленый дракончик расправляет крылья и шипит, словно он не намерен отвечать, но затем я слышу его телепатический ответ: «Потому, что ты — эгоист. Ты рисковал и не думал о последствиях. И о том, что будут чувствовать твои друзья, когда они будут вынужденны смотреть, как ты умираешь у них на глазах, а они не в силах тебе помочь. И ты считаешь, что твоя девчонка обязанна в мгновенье ока поправить то, что ты натворил. Ты замечаешь только свою боль, так?» Иссин смотрит на меня в упор своими изумрудными глазами.
Я не отвечаю ему, так как чувствую свою вину перед ним. Я подумал о Раи, Сэме и Давиде, и они практически не видели, что со мной происходило после того, как Итиус сбил меня. Но я совсем забыл об Иссине… Что он чувствовал, когда остался со мною на борту аварийного корабля, понимая, что я действительно могу умереть?
— Ты боишься, что она станет инквизитором, а Ольга боится стать инквизитором в твоих глазах. Как ты думаешь, кому из вас двоих тяжелее? Ты знаешь, что когда эмпат лечит или снимает часть боли, то чувствует эту боль так же сильно? — телепатически говорит мне Иссин. Но я не обращаю внимания на его недовольное ворчание. Хотя и понимаю, что он опять прав.
И я не хочу думать о том, что он сказал мне. Просто не в силах. Наверное, Иссин считает меня жутким эгоистом. Но единственное, о чём я сейчас думаю, это обещание, данное мне Ольгой. Когда она сказала, что разрешит мне летать, и скоро снимет временные ограничения моего допуска. Пока у меня есть гарантированные ею четыре часа в неделю, обещанный минимум. Тоже неплохо, учитывая обстоятельства. Значит, на неё всё же можно повлиять. И если она видит моё отчаяние, то может принять решения, основанные скорее на эмоциях, чем логике. Из-за сочувствия. И жалости. Те, кто не хочет извлекать дивиденты из того, что их кто-то жалеет, просто никогда не попадали в безвыходное положение. Я хочу вернуться! Как Андрей. Я хочу снова летать!
— Лисёнок, я надеюсь, что ты сумеешь защитить меня. Сам я на это не способен. Если я попадал в лапы к врачам, это обычно кончалось серьёзными неприятностями. И для меня, и для них. Я пытаюсь незаметно для Ольги разглядывать её. Она встречается со мною взглядом и улыбается. Только ничего мне не говорит.
Иссин ненавидит, когда я его игнорирую. А кроме этого, ему всегда нравится меня дразнить. Однако он на мгновенье замолкает, что для него не свойственно. Он словно не осмеливается сказать мне то, что он считает я должен знать. В конце-концов Иссин телепатически произносит: «Лан, Ольга не всё тебе рассказала, но ты должен это знать. Но пациентам рессатского реабилитационного центра делают минимум пять операций в течение всего периода лечения, чаще всего больше, чем пять операций. У тебя всегда были проблемы с иммунитетом, а о своем здоровье ты никогда не думал! Я боюсь, что у тебя будет больше осложнений, чем у обычного пациента РРЦ».
Я чувствую панический страх. Да, играть бесстрашного Коммандоркапитана перед эмпатом уровня Лисёнка долго не получится, даже если я постараюсь закрыть от неё часть сознания. Может, объяснить ей, что на самом деле я вовсе не такой, каким она меня представляла? Ольга пытается «считать» меня и кладёт руку мне на грудь. Тепло её ладони успокатвает и усыпляет. Она молчит, а это плохой знак. Я отталкиваю её руку.
— Я не хочу, чтобы ты заставляла меня спать, эмпат, — телепатически говорю я Ольге. Я не объясняю ей, почему именно. Я боюсь, что Иссин прав касательно операций и что кто-нибудь из медикологов может начать что-то делать, ещё на Астре-2, пока я сплю.
— Лан, ты должен отдохнуть или ещё лучше, поспать, — её слова — почти приказ.
Вот так эмпат и манипулирует сознанием: один взгляд, чуть изумленный, чуть вопросительный, чуть напряженный — и «жертва» снова находится в подчинении. Ольга, наверное, почувствовала, что я испуган, но не понимает причины иррационального с её точки зрения поведения. Она всё-таки медиколог, и несмотря на то, что она не из семьи экономической элиты, всякие манипуляции чужим сознанием у неё всё равно должны получаться здорово — медикологов этому учат. На меня такой способ манипулирования обычно действует, к сожалению. Просто по привычке. Психологов и всяких там врачей учат некоторой манипулятивности, на благо пациентов, конечно. Оправдание всегда одно и то же: «Ну так же лучше, согласись?» А если я не согласен, что так как врачи предписали — «лучше»? Ольга пытается поймать мой взгляд и «считать» через прикосновение причину моей «слишком эмоциональной» на её взгляд реакции. А причина вполне объяснима. Мне просто страшно. Но понять это может лишь Иссин, ну может быть и Стар — те, кто знал меня в детстве. А Ольга видела, как я много раз рисковал жизнью, когда кого-нибудь спасал, тех же Тесс. И сама сообразить, что со мною, вряд-ли сумеет.
— Ты знаешь, я всегда старался избегать врачей и медикологов. Ты помнишь, как я сделал металлические розы из твоего оборудования для вакцинации, когда оно сломалось? Это я его сломал с самого начала. Я, а не Иссин. А Иссин знал, что это сделал я, но выдавать меня не стал. И тебе не рассказал. Я это сделал специально, — говорю я немного настороженно. Не влетело бы за «поломку ценного оборудования». Хотя я сейчас в таком состоянии, что Ольга вряд-ли будет сердиться на меня из-за сломанного полгода назад медицинского хлама.
— Я знаю, что это ты сломал, я никогда и не думала на Иссина. Он к тебе очень привязан, ты даже не представляешь, насколько. Иссин тебя и ко мне ревновал, и к Сэму, и к Стару, и к Раари и к Давиду в течении нескольких лет. Но Иссин никогда не стал бы подвергать тебя малейшей опасности. И за тем, чтобы у тебя были все обязательные прививки он следит лучше, чем ваш медиколог со станции. Я тогда сразу поняла, что ты не хотел никаких уколов. И не сердилась на тебя.
— Я всегда боялся любых медицинских обследований и вакцинаций, — говорю я приглушенно.
— Извини меня, Лан. Я должна была догадаться, что ты боялся, в отличие от Сэма, который просто дурака валял на медосмотре. Я же вас просто выручала, чтобы вас от полётов не отстранили за то, что у вас медицинские карты не в порядке были. Но ты всегда был абсолютно бесстрашен, когда нужно было спасать других, даже тогда, когда это было смертельно опасно, и мне даже в голову не могло прийти, что ты боишься любых медицинских манипуляций — Ольга берет меня за руку.