Золотые шторы обрамляли высокие окна, впуская серебряный свет на мраморный пол. Противоположную стену украшали… снова зеркала, скрытые под чехлами.
Между двумя окнами возвышались часы. Циферблат с римскими цифрами был вписан в двенадцать тёмных кругов — кроме текущего часа. Четвёрка сияла золотом.
И в самом дальнем углу она увидела именно то, что искала — парадную лестницу. Ступени вели на второй этаж, балкон огибал три стороны зала.
Женевьева направилась к ступеням, провела пальцами по перилам, оставляя чистый след в пыли, и начала подниматься. Её взгляд блуждал в тенях, в поисках хоть кого-то.
На верхней площадке она заметила движение — как дым, разлетающийся в стороны.
Резко повернув голову, она увидела лису.
— Ты.
Лиса хлестнула хвостом и юркнула за угол. Женевьева бросилась вслед, свернув налево в широкий коридор с рядом закрытых дверей. Темнота сгущалась, и либо лиса умело слилась с тенями… либо исчезла.
— Эй? — позвала она. — Здесь кто-нибудь есть?
Первая дверь справа оказалась не заперта. Она толкнула её — и замерла.
Комната была пустая. Ни кровати, ни мебели. Просто белая коробка. Она закрыла дверь, проверила следующую. Такая же.
Что за нелепая трата пространства…
— Кто, чёрт возьми, ты такая? — прошипел кто-то.
Женевьева отшатнулась от порога и резко обернулась.
В начале коридора стояла девушка. Та самая — с портрета. Только теперь волосы были подстрижены — строгий, чёткий боб, пряди чуть касались плеч и двигались вместе с её стремительной походкой.
— Как ты сюда попала? — потребовала она, оглядев испачканное платье Женевьевы.
— Через парадную дверь, — невозмутимо ответила та, приглаживая платье. Ужасное первое впечатление. Совсем не в её вкусе.
Девушка хмыкнула:
— Смело, ничего не скажешь. Если ты из гостей Нокса — ты пришла раньше. И ты в полной заднице. Охота — завтра.
Охота?
— Хотя нет, тебя там не будет. У тебя, знаешь ли, сегодня похороны, — добавила она будничным тоном.
— Я не понимаю, о чём ты, — сказала Женевьева. — И вообще… как я понимала тебя раньше? Ты ведь говорила не по-английски…
— Ты больная? — с неподдельной тревогой нахмурилась девушка. — Как ты сюда вообще попала?
О.
— Тут… была чёрная лиса…
— Умбра? — глаза девушки сузились, в них появилась опасная смекалка. — Ровингтон тебя впустил?
Умбра. Ровингтон.
Женевьева мысленно отметила имена: Умбра. Ровингтон.
— «Впустил» — это, пожалуй, не совсем то слово, — начала она, но…
— Эллин? — раздался мужской голос из-за угла.
На мгновение у неё неприятно скрутило в животе: она ожидала увидеть того самого хамоватого владельца янтарных глаз. Но, когда они с Эллин повернулись на звук, Женевьева облегчённо выдохнула.
Нет, это был вовсе не он. Этот мужчина был немного стройнее, волосы — воронова крыла, идеально зачёсаны назад, виски чуть короче, чем макушка. Из-под полуоткрытой рубашки виднелись татуировки — грубые зарубки, такие же, как на запястьях, выглядывающих из-под манжет.
Но больше всего её поразили глаза — цвета насыщенного рубина.
Ну и, конечно, сам факт, что он, возможно, был самым красивым человеком, которого Женевьева когда-либо видела. Красота настолько безупречная, что она даже покраснела.
— Эллингтон, ты снова плетёшься, — протянул он с леденцовой палочкой в зубах, походка у него была не спешной, ленивой. И снова — тот же язык, что и у Эллин, но Женевьева понимала всё, словно это был родной английский. — Роуин уже приготовил комнаты, и если он узнает, что я снова залил кровью—
Он резко замолчал, заметив Женевьеву. Перевёл взгляд на Эллин — и сузил глаза в братском укоре. И Женевьева была почти уверена, что он и есть её брат. Те же скулы, те же глаза, тот же обескураживающий взгляд, каким Опелия смотрела на неё всякий раз, когда вытаскивала из беды… чтобы потом требовать услугу.
— Какого чёрта, Эллин? — сказал он, вытащив леденец изо рта. — Ты опять оставила портал в Ад открытым? За два века тебя не задолбало смотреть, как Нокс устраивает резню?
Что за…?
Эллин скрестила руки на груди:
— Я её не впускала, придурок. Нашла уже внутри. Спрашивай Роуина.
— Роуин? — он перебил её, брови взметнулись.
Эллин пожала плечами:
— Она упомянула Умбру.
Красноглазый перевёл взгляд на Женевьеву:
— Ты пришла с Роуином?