Но стоило солнцу спрятаться за горизонтом, и золотое тепло сменилось холодным серебром… как только она вышла на улицу вместе с остальной группой, раздалось оглушительное карканье. Вороны сидели на каждом карнизе, на каждом фонаре. Сотни чёрных глаз уставились прямо на неё — и это зрелище навсегда врезалось в её память. Как и жжение в лёгких, когда она бежала по мощёным улочкам Рима, а стая мчалась за ней, вздымая вихрь крыльев и визга.
Они её не тронули. Ни одного царапины. Ни единого вырванного волоска. Только навязчивое ощущение, будто тебя загоняют.
Она просила знак — и, чёрт побери, получила его.
— Я пойду! — закричала она воронам. — Мне нужно всего чуть-чуть времени!
Но вороны не отступили — наоборот, подлетели ещё ближе. Их крылья касались её волос, спины, подола — торопя, подталкивая.
Она со всех ног взбежала по дорожке к двери, лихорадочно шаря пальцами по карману накидки в поисках ключа. Птицы заполнили весь балкон и подоконники, продолжая кружить в воздухе. Она втиснула ключ в замок, толкнула дверь, влетела внутрь и рванула к лестнице.
Ну вот и попросила знамение… — мысленно выругалась она. Теперь уж точно не отвертеться.
Распахнув двери в спальню, она с грохотом закинула чемодан на кровать. В окно неслось бешеное клевание, когти скребли по стеклу, а чёрные перья метались по оконным рамам.
Вываливая на постель платья, юбки и бельё, она пробормотала:
— Где-то же оно здесь…
Наконец, на самом дне чемодана, она нащупала то, что искала.
Карканье стихло.
Чёрный конверт с замысловатым серебристым орнаментом. Печать из тёмного воска: ветка с шипами, дикие розы, ягоды и в центре — большая буква S.
Внутри — лист плотного, бархатистого пергамента, более роскошного, чем любая бумага, которую она когда-либо держала в руках. Слова, написанные тёмно-сапфировыми чернилами, всё ещё хранили ощущение тяжести.
Женевьева вытащила письмо из уже надорванного конверта. Прочитав его вновь, ощутила, как кровь внутри закипает.
Из офиса поместья Энчантра
Дорогая Тесси,
Прости, что я так долго не отвечал. Ситуация с семьёй за последние годы усложнилась, и, боюсь, время ускользнуло от меня. Не буду утомлять тебя подробностями.
Я знаю, нам многое нужно обсудить — и не только то, о чём ты писала в своих письмах. Поэтому я настаиваю, чтобы мы поговорили лично.
Мне искренне жаль, что всё закончилось так, как закончилось, и что я не связался с тобой раньше. Но я очень хочу это исправить.
Вложил небольшой подарок — на дорожные расходы. Пожалуйста, не считай это подачкой, я знаю, какая ты. Просто у меня и моей семьи больше, чем нам нужно, и это самое малое, что я могу сделать, чтобы возобновить нашу дружбу.
Знаю, весеннее равноденствие уже близко, но настаиваю, чтобы ты приехала до его наступления. Я как раз буду в коротком отпуске от дел в Кнокс. Я настаиваю, чтобы ты приехала. К тому же, демоновые ягоды будут в самом соку.
До скорой встречи.
Твой старый друг,
Баррингтон Сильвер
Когда она впервые открыла это письмо дома, то заметила, что в некоторых местах чернила слегка расплылись, делая отдельные буквы толще.
И среди этих линий проступила знакомая фигура.
Ворон.
— Чёртовы птицы, — выругалась она.
Теперь предвестие было очевидным. Как и ощущение, исходящее от пергамента — лёгкое тепло, которое она училась распознавать последние месяцы.
Магия.
Я настаиваю, чтобы ты приехала до наступления равноденствия…
Изначально Женевьева собиралась покинуть Рим с запасом времени. Но из-за своих нервов и всех соблазнов города…
Лучше поздно, чем никогда, верно?
Она сунула приглашение между страниц дневника и захлопнула чемоданы. Пора.
За её спиной воронья стая разразилась какофонией — клювы долбили стёкла с такой силой, что она удивилась, как те ещё не треснули. Их карканье было оглушительным, крылья били в такт её сердцу.
— Я уже иду, — пробормотала она, с трудом стаскивая чемодан с кровати. Он казался неподъёмным.
Но когда она наконец повернулась, готовая выйти…
Птицы исчезли.
НАКАНУНЕ ВЕСЕННЕГО РАВНОДЕНСТВИЯ
Глава 2. ПРИГЛАШЕНИЕ
Дневной свет мягко пробивался сквозь окно, заливая купе первого класса чарующим золотым сиянием. Тосканские пейзажи за стеклом, возможно, были одними из самых живописных, что Женевьева когда-либо видела… но она почти не обращала на них внимания. Нервы горели огнём, пока поезд мчал её к месту назначения.