— и встретиться взглядом с большими золотыми глазами, смотревшими прямо на неё.
Женевьева вскрикнула, резко приподнявшись, и это заставило Умбру вскочить и соскользнуть с её груди. Проведя рукой по шёлковому корсету своего уже порядком помятого платья, она поморщилась и бросила взгляд на лису, которая теперь сидела у её ног и прихорашивалась.
— Этот дом и впрямь управляется животными, — проворчала Женевьева, поднимаясь с плюшевого дивана, на бархате которого остался отчётливый отпечаток её тела. Приглушённые голоса, что она услышала прежде, доносились теперь яснее — с противоположной стороны стены, и её любопытство моментально взыграло. Подобрав юбки свадебного платья, она приблизилась к двери. Приоткрыв её ровно настолько, чтобы можно было заглянуть в коридор, Женевьева убедилась, что он пуст, зато голоса стали гораздо отчётливее. Умбра юркнула в образовавшуюся щель и помчалась направо. Женевьева последовала за ней, наблюдая, как лиса шмыгнула в арку, ведущую в столовую, и исчезла из виду. Тут же раздался громкий грохот, и Женевьева замерла, прижавшись к стене коридора, затем осторожно наклонилась, заглядывая в проём, чтобы остаться незамеченной.
— Ну и истерика, Грейв, — пробурчала Эллин, сидевшая во главе длинного стола рядом с Уэллсом.
— Посмотри на это с другой стороны — у тебя появился новый человек, которого можно пырнуть ножом. А ты это всегда любишь, — заметил Севин с того конца стола, вытаскивая очередную карамельку изо рта, чтобы откусить яблоко. Он опасно раскачивался на задних ножках стула, и Женевьева всерьёз удивилась, как он ещё не грохнулся.
— Вопрос только в том, простит ли Роуин кому-нибудь из нас, если мы её убьём, — отозвался Уэллс.
— А это важно? Он же не говорит с нами за пределами Охоты, — буркнул Реми, стоявший за спиной Севина.
— Только не начинай, — рявкнул знакомый голос, и Женевьева тут же перевела взгляд на источник звука.
Роуин. Его лицо, как всегда, застыло в равнодушной маске. Золотистые глаза смотрели холодно, рот был плотно сжат в раздражённую линию. Эти губы совсем недавно прикасались к её губам…
Женевьева вспыхнула, воспоминание об их поцелуе обдало её жаром, дыхание сбилось. Почему у неё такая острая реакция, если это был всего лишь спектакль? Просто часть их игры. Не самый страстный поцелуй в её жизни, — укорила она себя, стараясь загнать образ поглубже в темноту памяти. Он всего лишь мужчина.
Но теперь уже не просто мужчина, верно?
Он был её мужем.
Жар в крови мгновенно сменился другим ощущением — более тревожным. Она заставила себя сосредоточиться на происходящем. И, пробежав глазами по лицам его братьев и сестёр, поняла, что никогда прежде не видела настолько явных проявлений родства. Даже если бы она встретила их поодиночке и в других обстоятельствах, она бы всё равно поняла — они семья.
— А почему бы и не начать? — отозвался Реми, точь-в-точь отражая выражение лица своего брата-близнеца. — Нокс сейчас в Аду, сочиняет, как представить твою фиктивную женитьбу. Самое подходящее время.
— Ладно. Моё общение между раундами Охоты— начал Роуин.
— Или его отсутствие, — пробормотала Эллин Севину и Уэллсу. — не имеет отношения к делу, — продолжил Роуин, голос его звучал ровно, но с угрозой. — Хотите сосредоточить всё внимание на попытках убить Женевьеву — дело ваше. Но если она умрёт, вы наказываете не только меня. Она — удобный инструмент. Не более и не менее. Если я смогу выбраться, вы все получите выгоду.
— Когда ты найдёшь лекарство? — зарычал Грейв. — Хватит уже нести чушь. Этого лекарства не существует, Багровая гниль заражает могущественных Демонов уже веками. Их семьи были так же отчаянны, как и мы. И что нашли? Ничего. Мы продолжаем играть в эту чёртову Охоту — или наша мать умрёт. Так что надеюсь, твоя новая кандальная умеет драться.
Женевьева даже с расстояния заметила, как сильно Роуин сжал челюсть. Но больше всего её разозлило то, что он не стал отвечать. Даже больше, чем то, что Грейв назвал её кандальной.
— Мы ведь все знаем, как это закончится, — проговорил хриплый голос из тени. Женевьева едва не вскрикнула, заметив в углу мужчину, которого прежде не видела. Тёмные волосы, алые глаза — и огромная чёрная змея, обвивающая его ногу и торс.
Тот самый, что резал себя в спальне?
Значит, она наконец видела всех семерых детей Сильвера в одном месте. Потому что обсуждение её участи теперь было делом семейным. Лишь вскользь Женевьева отметила, что весь этот разговор шёл на их родном языке, и она, как и говорил Баррингтон, едва заметила переход.