Так и случилось с частью штаба, в рядах которой оказался и Гаврилов. Выходящие из окружения австрийцы, силой не менее двух рот с артиллерией, попытались быстро уничтожить идущую в тылу колонну явных тыловиков. Но неожиданно наткнулись на сильный отпор. В колонне, кроме штабных, шел и выделенный на всякий случай взвод из тринадцатого гусарского Нарвского полка, а на паре повозок были спрятаны трофейные австрийские пулеметы «Шкода». Так что быстро и легко уничтожить русских не получилось и сейчас австрийские цепи лежали сотнях в трех - четырех метров от залегших в придорожной канаве, за повозками и за деревьями русских кавалеристов. Но положение осложнялось тем, что австрийцы развернули пару пушек и начали пристреливаться. Пока три шрапнельных снаряда разорвались чуть раньше, взрыв пулями заснеженную землю перед укрывшимися русским стрелками. Теперь оставалось только ждать, когда австрийцы пристреляются и молить бога, чтобы это произошло не слишком быстро. Тут Михаилу в голову пришла идея, которую он немедленно и озвучил Ягодкину и корнету Мачихину, командующему гусарами.
Еще через пять минут двадцать добровольцев одновременно вскочили на коней и, изображая убегающих в панике дезертиров, поскакали небольшими группами в поле. Обнадеженные этим наглядным примером овладевшего русскими страха, австрийцы подняли пехоту в очередную атаку. И тут же снова залегли, встреченные огнем двух пулеметов и почти полсотни винтовок. Пока австрийцы перестреливались с обороняющимися, восемнадцать уцелевших добровольцев развернулись. И под прикрытием деревьев растущей у дороги рощи, лишенных листьев, но все равно затрудняющих наблюдение, галопом устремились в тыл австрийцам. На всем скаку они ворвались на позицию четырехорудийной батареи и начали рубить со спины артиллеристов. Оглушенные грохотом выстрелов артиллеристы не сразу поняли, отчего вдруг начали падать их товарищи…
Михаил наотмашь рубанул склонившегося над зарядным ящиком австрийца, чувствуя непривычное сопротивление лезвию. Замахнулся и ударил второго. Шашка, застряв в голове артиллериста, от неожиданности вырвалась у него из руки. Выхватив револьвер, он выстрелил в размахивавшего саблей австрийского лейтенанта, пытавшегося организовать солдат. Лейтенант выронил саблю, прижал руку к груди и мешком осел на землю. Тут из-за ближайшей пушки выскочил австриец. И, вскинув к плечу карабин, выстрелил в Гаврилова. Краем глаза заметив быстрое движение, Михаил припал к лошадиной шее. Пуля прошла мимо, задев лошадь. Вскинувшаяся Зорька сбросила ротмистра. Перекатившись по земле, Гаврилов, морщась от боли, привстал на колено. И сквозь пушечное колесо выстрелил два раза в стрелка, попав ему в живот. Австриец выронил винтовку. Схватился руками за колесо, медленно сползая по нему. Вставая, Михаил ударом ноги отбросил раненого противника от себя. И тут же выстрелил в ещё одного набежавшего австрийца.
- Вашбродь, падай! - раздался за спиной крик одного из гусар. Михаил присел. Но недостаточно быстро. На правое плечо обрушился удар приклада. Ротмистр откинулся на спину. Поднял револьвер и выстрелил в живот стоящего над ним вражеского артиллериста. Сложившись пополам, тот рухнул на пушку. Неожиданно из-за соседнего орудия выскочила четверка размахивающих карабинами цесарцев. Одного стоптал конем спасший до того Манфреда гусар. Но его подстрелили, и он свалился вместе с лошадью. Гаврилов выстрелил еще три раза. С наслаждением замечая, как останавливаются и падают атакующие. Над ухом несколько раз злобно цвиркнуло. Выбив из металла искры, от лафета отрикошетировала пуля, с визгом пронесшаяся над головой лейтенанта. Он упал, скрываясь за пушкой. Неожиданно кто-то хлопнул его рукой по плечу, заставив дернуться от неожиданности. Обернувшись, он увидел улыбающегося корнета.
- Живы, господин ротмистр? Все кончено, наши подошли.
Действительно, поднявшись, сконфуженный Гаврилов увидел, что на позиции вовсю хозяйничают гусары, а вдоль опушки марширует колонна конников в русских мундирах.
- Ох, - неожиданная боль в плече заставила Михаила дернуться. – Похоже, перелом ключицы.
- Позвать санитара, ротмистр? – участливо спросил Мачихин, и тут же изменившись в лице, дернул Гаврилова за руку, вызвав новую волну боли и заставив упасть за пушку. Раздалось несколько взрывов, крики и ругань.
- Что это, Александр? – спросил Михаил, стараясь не обращать внимания на боль.
- Похоже, Михаил, нас обстреляла собственная артиллерия. Лежите, а то…
Взрывов больше не было, зато крики и злой мат не прекращались. Прозвучало даже несколько винтовочных выстрелов. Но боль усиливалась, и Гаврилов в итоге потерял сознание…