Россия. Санкт-Петербург, Таврический дворец. Май 1910 г.
Сегодня никаких заседаний Государственного Совета не планировалось, поэтому во дворце было тихо и относительно пусто. Бродили кое-где уборщики. Стрекотала в одном из кабинетов пишущая машинка. Похоже, кто-то из секретарей не успел оформить документ и теперь спешил отработать в выходной для его начальника день. Еще в паре кабинетов сидели не только секретари или как сейчас становилось модно, хотя все еще фраппировало[3] публику – секретарши, но и сами депутаты.
А в одном из кабинетов секретарь отсутствовал, зато наличествовал сам депутат. И его посетитель, слегка располневший господин в костюме английского стиля и с типичной еврейской внешностью. Или, если проявить сомнения - армянской. Депутат же, бывший московский присяжный поверенный Извеков, ныне один из политиков кадетской партии выглядел респектабельно, но обыденно. Таких как он, можно было найти в обществе, составлявшем фон для блистания звезд света и полусвета не менее дюжины на полусотню. Возможно из-за своей внешности. А может быть из-за привычки вместо публичной политики предпочитал витийствовать по гостиным, особое предпочтение отдавая приемам в одном доходном доме на Тверской. Или по каким-либо другим причинам в первые ряды партии он не пробился, но числился одним из когорты приближенных к центральному комитету. Причем ходили слухи, что он играл роль «серого кардинала» при главе одной из основных фракций кадетов в нижней палате Государственного Совета, популярном политике Александре Гучкове.
- Что же, - закончив читать поданное ему рекомендательное письмо, Извеков внимательно посмотрел на спокойно сидящего напротив посетителя, - ваша кандидатура нам подходит. Полагаю, вы, Михаил Сергеевич, сознаете что от вас потребуется?
- Конечно, Сергей Маркович, - ответил, невольно выпрямившись и невольно демонстрируя военную выправку, посетитель. – Ваша партия борется за политическую свободу и правильное народное представительство. Конечной целью сей борьбы должны стать, по моему мнению, отмена исключительных законов, освобождение политических заключенных и созыв Учредительного собрания для выработки конституции, коя послужит основой новой, конституционной монархии.
- Браво, господин Поляков, браво, - одобрительно похлопал в ладоши Сергей Маркович. – Лучше не смог бы сформулировать и сам профессор Милюков. Нынешнее положение дел в стране не оставляет истинным патриотам русского народа никаких иных средств, кроме политической борьбы. Несмотря на все провозглашаемые режимом победы, дела в тылу идут отвратительно. Коррупция, некомпетентность чиновников, активное вторжение германских капиталов… Старый режим, доведший страну до такого состояния либо добровольно отдаст власть, либо будет низложен. Введением парламентской и конституционной монархии будут решены внутренние политические проблемы. Разрыв с деспотическим германским режимом и возвращение к союзу с нашими друзьями французами и англичанами должно обеспечить не только прочный мир для нашего многострадального отечества, но улучшить ситуацию в захватываемой германцами нашей промышленности и угнетаемом германскими тарифами сельском хозяйстве. От вас требуется довести эти наши мысли и предложения до читателей, несмотря на цензуру. Полагаю, что вы, с вашим литературным талантом с сим легко справитесь. Читал я вашу книгу «Нам день продержаться», читал…, - Извеков на минуту задумался, потом неожиданно спросил. – Не боитесь?
- Чего? – удивился Поляков. – Цензуры?
- Нет, - криво усмехнулся Сергей Маркович. И добавил шепотом – Революции…
- Революц-и-и-и, - негромко и очень задумчиво протянул Поляков. И ответил уверенно. – Нет. Французская из Буонапарте сделала Наполеона, чего ее бояться. Пусть боятся Конде и Бурбоны…
- Ну что же. Мы друг друга хорошо поняли… Вот вам задаток и первое задание, - Извеков, взяв со стола конверт, протянул его Полякову. – Только… сообщите ваш новый псевдоним.
- Для серьезных газет буду писать под именем Сергей Новиков, а для противуправительственных – Опер или Батя М., - ответил Михаил, принимая конверт. И встал, прощаясь.
«Хитрец, - попрощавшись, подумал Извеков. – Не зря в справке написано, что настоящее отчество у него не Сергеевич, а Иудович. Но сразу сообразил, что одними официальными газетами в нашем деле не обойтись. Вот только жаль, так и не удалось откопать за что на самом деле его попросили из Корпуса Пограничной Стражи. За несовместимое с офицерской честью поведение – вот и все что узнать удалось. Убил кого, ограбили или карточку в игре передернул – бог весть… Но хорошо бы на сего бойкого господина компромат иметь. Очень уж боек, как я погляжу. В Наполеоны метит…»