В последовавшие часы понедельным жалованием уже без недоразумений обзавелись также и Регинхард, и Брунгильда, и даже новоприбывшая Двивей. Когда на одной из солдатских жен полк подошел к долгожданному концу, денежные мешки опустели поче́сть целиком. Развернув поверх стола еще одну грамоту, Агафинос внимательно сопоставил бумаги одну с другой и заключил без удовлетворенья:
— Исходная выручка в значительной степени уступает предыдущей.
— И без того ясно, наставниче, — сгребала землевладелица оставшиеся чеканки в считаемую горстку.
— Подвели в этот раз обе кузницы, те, что в Люнденвике и Кориниуме. Пивоваренный цех в Уинчестере вообще не успели приладить в срок.
— Без меня распорядителям не договорится с городскими купцами, рудой им приходится запасаться с неслыханными наценками. Если б только я могла бросить Дин-Бих, чтоб заправлять там в сий час…
— Боюсь, такими темпами доходов с ваших мануфактур станет недостаточно для содержания мобильной армии. По крайней мере, не всей точно. О продлении пожертвований, в свою очередь, не может пока что идти и речи.
— Будь что будет, — Фридесвида поднялась со скамьи, оправив сребрящиеся волосы. — Спасибо, Агафинос, — краем ока она не обделила и Бодо. — Отсчитайте свою часть, и можете оба быть свободны.
* * *
Двадцать шестого дня к воротам примчался гонец, назвавшись вестником от бретвальды. Бодо сразу же отлучился с настенного дозора, чтобы уже внизу, на земле, первым подоспеть к принявшему депешу англосаксонцу-ке́мпану ¹.
“Позволь мне”, — протянул он ему руку с мыслью, что сутки уже как не виделся с Фридесвидой с глазу на глаз. Пехотинец передал свиток бумаги без раздумий; может, на своей отчизне тот и не уступал более сослуживцу чином, но сам понимал, что разительно еще уступал достоинством.
В самой середине надворья Бодо взобрался на пригорок, на котором палата хозяйских покоев и размещалась, в уподобление постройкам норманнов подпираемая в стенах стругаными бревнами. Завидев у того в ладони бумагу, единственный караульный кивнул ему и пропустил внутрь.
Молодая госпожа так увлечена была чтением недешево обошедшегося фолианта, распахнутого у нее на коленях, что вошедшего сразу и не заметила. Невдалеке от ее разутых пят, в самом центре помещения пламенела пара огороженных очагов, наподобие тех, что согревали монаршие медусельды. Теперь, когда все насущные дела и заботы оставались позади, она наконец-таки могла расслабиться вот так в уединении. Долго еще не двигаясь с порога в созерцании ее распущенных прямых власо́в
―――――――――――――――――――――――――――――――――――――――
¹ -солдату, -воину (др.-англ. cempa, cæmpan)
и меловых кистей, аккуратно перелистывавших толстую пожухлую страницу не чаще, чем в четвертину часа, он тщетно старался припомнить ее хоть раз в настолько же мирном состоянии прежде, за длительные месяцы странствий и злоключений.
Одно из дров в вершине нагроможденья расщепилось изнутри от жару и с треском извергло над собой столп янтарных искр. Сидячая чтица оторвала очи от рукописного тома, а при виде Бодо чуть не смутилась и потуже запахнула полы сине-зелёной туники. Урожденный пиренейских гор немедля поднес адресованное той послание. Заложив тесьму меж пергаментных листов и сведя крышки переплета, изготовленного из дубленой кожи, Фридесвида убрала книгу на близстоящий стол и отдала себя опечатанной грамоте. Глаза ее, не досягавшие лазурностью зеркал души уэссекского кесаревича, в средоточии пробегались по символам покатого латинского письма.
“Энеида”, — пользуясь случаем, вычитал про себя Бодо с позолоченного тиснения на корешке.
Распечатанный манускрипт, покинутый вскоре, накрыл собой книжный переплет. Получательница встала с престола, сошла с деревянного уступу на земляной настил и принялась неторопко мерять зал босиком, хаживая мимо огнищ, смятенная, без всякого сомненья, каким-то размышлением.
— Пожалуй, мне стоит… — его сапог робко ступил к выходу.
— Я не услала тебя поколь, — она стала на месте, к нему спиной, за нее же увела руки. — Прочти посланье тоже.
Слегка удивленный, иноземец слушался и сам прикоснулся к англосаксонской рукописи.
“ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤЛеди Фридесвида Милосердная,
Заручившись наказом приближенных Короны, Я принимаю решение великодушно наделить тебя, как Своего правомерного вассала и сторонника, земельным уделом в твердыне Дин-Бих по праву завоевания вышеупомянутой 20 Сентября 870 Annō Dominī и, как следствие, от сего дня, 26 Сентября 870 Annō Dominī, пожаловать почетною ти́тлою Элдормена, впервые помимо правового обычая.