Властитель Семицарствия всея Энглаландии и Ки́нинг ¹ Уэссекса, Бретвальда Этельред Этельвульфинг”
О подлинности отправителя свидетельствовала уже сорванная печать.
— Ну-с?
— Оттиск в самом деле из королевских.
— Как, на твой взгляд, быть мне? Какой ответ послать обратно?
— Неужто я вправе…
— Я дознаю́сь о твоем суждении как подопечного и знаю, что ты говоришь за многих в дружине. Только и всего.
Он отложил телеграмму и был смятен тем же размышлением. Фридесвида продолжила:
— На всём веку что англов, что саксов ни одна из жен еще не посвящалась в элдормены. Оттого и сказано, «помимо правового обычая». Это небывалая честь, удостоится законного места в ряду знатнейших правителей земель Севера. Того кроме, собственное владение уладило бы мои невзгоды с казною, — но, прошагав в другом направлении, она обратила поток мысли. — Как бы то ни было, одначе, сей край причитается не нам. Не мне и никому из нас. Бритты вершат Валлисом с самого падения Рима, и мне чуждо становится тому противницей, ибо, покоряй мы силой да притесняй слабого, чем будем отличаться от безбожника-викинга? Альфред дал мне это поручение с миротворческим умыслом, двадцати лун оказалось бы достаточно, чтобы донести до валлийских риев желанный посыл и положить конец их распрям. Но присвоить Дин-Бих насовсем… Правобережье Северна может и в раздоре, но враждой поделена сама Энглаландия, поколе единодержавию в ней угрожает Данелагово иго, его Нортумбрия с Ист-Энглою, немудро забывать об этом. Господствуя здесь, отнюдь ничем я тому не помогу.
— И всё же «…наказом приближенных Короны». Не самого́ ли этелинга это затея? — осмелился предположить Бодо.
— В сий час это не имеет значения, — нароком противилась та обличать Альфреда, ревностно розовея.
Вздохнув, он собрал воедино все мысли, что вынашивал умом и сердцем уже на протяжении недель.
— Пусть я никогда не питал к нему почтенья, в одном бастард конунга Датской марки и наш бывший сподвижник, Эгиль, справедливо пока́ранный вами в поединке, был неоспоримо прав. Когда в процессии Тинга назвал вашу удачу не знающей себе равных и ничем иным, как вмешательством Богов. Младой наследник Уэссекса, стоит полагать, тоже не может этого не подмечать, ведь неспроста так ценит вашего с ним приятельства. А согласно преданиям моего народа, если позволите, удел любого избранного судьбою в том, чтобы ясно очертать свою цель и не скупиться на жертвы, неотъемлемые для ее достижения, — именно к этим его словам почему-то больше всего расположился ее интерес. — Тем из нас, кому Небо, сама необъяснимая причинность вещей предначертали большее, не внове на подступах к нему, к своему высшему смыслу, своему истинному предназначению, миновать тривиальные искушения и отвлеченья. Сколько знаю, ничего я не уважал в вас так, как терпения и рассудительности. Пускай уж, получив нежданный отказ, сюзерен повременит награждать вас феодами впредь, чем вы измените своим добродетельным воззрениям. Я верю, что ни одно достояние под небом того не стоит. Любезно отклоните предложение Короны, Фридесвида Милосердная.
В выражении собственного лика она выдавала, что получила от его ответа гораздо больше, чем чаяла.
— …д-дукс, — сбивчиво поправился он, отвернувшись в пол.
— По́лно уже, Бодо, — неожиданно усмехнулась англосаксонка. — Я тщательно поразмыслю над всем, что ты сказал, а обратную весть пошлю завтра с восходом. Можешь идти. Заедино, будь мил, отпусти караульного да пригласи ко мне епископа, как встретишь того в бу́рге.
Как и всякий другой, этот вечер она также провела на одних только коленях, сцепивши ладони молитвенным жестом, — в том углу зала, что специально был отведен
―――――――――――――――――――――――――――――――――――――――
¹ король (др.-англ. Cyning)
под службу. Расхаживая по скрипучему уступу, опрятно стриженный бриттский архирей в жемчужно-белом шерстяном стихаре́ до земли, увешенном шелковой по́лой с золотистыми нашивками, прочитывал вслух строфу за строфой из писанного рукою молитвослова. Однако не первую обедню уже романские псалмы́ огибали ее отрешенные уши, а воскуряемый на монастырском столе фимиам ничуть не покоил неутешного рассудка.
Незаконнорождённый датского короля Хорика, звавшийся Эгилем, действительно, как помянул Бодо, был Фридесвидою покаран. Едино вот о справедливости этой кары еще можно было рассуждать. Хольмгангом, дуэлью до худшего исхода, разрешается что ни разногласие в мире язычника; уважать такого закона, вестимо, нетрудно и благонамеренному человеку войны, вроде Бодо. Но самой же оправдать собственноручно пролитой крови, неважно совершенно, насколько правым замыслом и толком облеченной, ей всё одно было себя не заставить. Не заставить себя примириться с тем грехопадением, коим было и будет всегда убийство.