— Моя леди?.. Я помню о нём, визиготской наружности, посол из Астурии, кому было вверено письмо, что мы решилися до поры не обсуждать…
— …С ним мы оговорили, что последним, кто падет от меча Олвира, будет его же кровь, сам Свен. Бодо обязался предо мной убить его, мща за всё раз и навек. Опосля клинок спустится на дно тех же вод, в которых дважды летошним генварём потонул «Воден Рик».
— Трезвó и достойно твое решение самою пренебречь мздой за-ради того, что важно поистине. Низвержение датского права, спасение твоей матери…
— Паче не будем об этом теперь, — понурила главу бывшая монахиня.
Предметы их диалога менялись совокупно с неблагоприятными, горными ландшафтами окрест. Всецело пересекши реку, походный конвой всё шел за предводителями следом.
— Альфред, мне занятно дознаться у тебя. Так, меж прочим… Подумываешь ты о том, абы укрепить свой дом брачным союзом, подобно отцу при жизни?
— Фридесвида… я обвенчан с Эльсвитой, дщерью люнденвицкого элдормена, от дважды летошнего февраля.
Она отворотилась от него вбок, запылавши ланитами. Подспудный властитель Уэссекса звонко и по-ребячьи расхохотался.
— Постой-ка, Этельред Муцель ей отец? Разве она не ребенок всего пятнадцати годов была?
— Никак иначе унии с Мерсией было не заключить, — вздохнул он смиренно, — а значит, и перемирия с сынáми Рагнара в Сноттингахаме, как бы ты ни потщи́лась.
— Брак по принуждению… — тут только ее догнало осознание, как мало личного престолонаследник скупился жертвовать во имя общего; тревоги его оказывались гораздо шире, гораздо глобальней приземленных забот растущей в силах мореплавательницы.
— Да, пускай именно ей представилось хранить очаг в моем медусельде и вынашивать для меня преемников. Но повел бы я вовек, задумайся, двух сотен воинов за нею? — бодрил он. — Задаток ли то грядущего величия, я вижу в тебе ровню, Фридесвида Милосердная. Вижу ее на зло обычаям, венчаниям и ти́тлам и не буду поражен, ежели мы вырастем с тобою иль в непобедимых союзников, иль в неодолимых друг для друга противников, но ни во что другое помимо. Поколь наши интересы сопрягаются, будем же готовы отдать один за другого жизнь!
Она молча притянула свою чалую, под стать доспехам, лошаденку чуть тесней к его.
“На отрез даю десницу, ты и своей леди эту Эльсвиту не называешь”, — ехидно помыслила военачальница, которая в силу своей флегматичной сдержанности вслух такого вымолвить не умела.
Солнце спускалось под мирные воды залива, что звался валлийцами-старожилами «Морем от Северна». Вдали, близ крутояру, завиднелась всё ж невеликая крепость, приличествуя своему имени. Войсковая толчея́ с двумя ровесниками во главе строилась рядами у горного подножья, покуда зрячие дозорные Дин-Биха наскоро запирали его древесные ворота.
— Ну, и яко ступишь да́лей? Чем, поборница моя храбрая, итожится твой замысел?
— Дай приказ людям временить с наступлением, — наказала Фридесвида Альфреду, огладивши по гриве жеребца, что выдохся в пути, — но не пропадать и́з виду, держаться недалече.
Родич бретвальды без колебаний прочистил глотку и поворотился к обеим дружинам, понарошку как будто правился волей вассалки, покамест безземельной.
“Слушай меня, воины! Держи здесь позицию! Не стреляй и не мечи из пращей! Сохраняй прежний строй!” — с могучим эхом огласил тот на близлежащую околицу. Обменявшись с ним кивками, леди-воевода погнала свою лошадь вперед.
— Дукс! — окликнул ее некто, выступивший из конной дивизии.
— Останься, Бодо, — вернулся тому пренебрежительный ответ.
Даже не оборачиваясь на него, Фридесвида не прервала лошадиного шага, сменившегося рысцой, а после поднявшегося в полный галоп. Вновь отдалявшийся от мужчины силуэт ее заслонил собой вдруг неторопливо двинувшийся этелинг Альфред. Невысокий и нескладный юнец всего десятка и десяти лет отроду на миг повстречался с плечистым уроженцем Кантабрии взором.
То был взор человека, чьи руки, казалось, тянули поводья не только конских удил, но и неподвластных смертному стихий самого мира, судеб отдельных королевств и целых народов. Лазурные очи его снисходили на Бодо с непостижимых высот, за коими ему не известен был никто сверх Эрудино и Господа Бога, откуда избранник был волен считаться всякой жизнью как несчастным пе́нингом ¹; лазурные, они толком ничего и не пытались сказать, рассчитывая, что ему всё разумелось само.
Претендент на престол Уэссекса подбодрил игренего пони и в одиночку урвался вслед за своей приближенной, оставляя всю недюжинную рать позади. В этом его мимолетном, не сочувственном, но и нисколько не надменном взгляде прирожденный воин, густо заросший бородой, узнал взгляд и своего повелителя — Альфонсо, сына Ордоньо, что правил Астурией в Хиспании и был только годом старше Альфреда, своего саксонского единомышленника. Кровь многолетних династий зрела в братьях по переписке рано, словно ярица, мудрость предков струилась в их жилах и присуждала обоим грядущее величие. Одного лишь Бодо не знал: как много крови той было во Фридесвиде, что называлась Милосердной?