Конечно же, они говорили о спорте, на этот раз о баскетболе. Он услышал, как Манта Рэй рассмеялся в ответ на слова Оттера – приятный, зазывный смех. Удивительно, правда, слышать это от психопата. Чан достаточно часто сталкивался с такими, чтобы знать, что они могут заставить забыть, насколько они ужасны, когда используют своё обаяние. Федеральный прокурор, должно быть, пускал в ход радостный танец, когда Манта Рэй согласился на сделку о признании вины, вместо того чтобы ждать год суда присяжных. Кто знает, что бы случилось, если бы в составе присяжных были женщины? Казалось, даже мужчины тянулись к Манте Рэю, пока не узнавали, кто он и что он такое. Если он не собирался тебя убить, этот парень должен был тебе нравиться.
Оттер сказал что-то, чего Чан не разобрал, вероятно, снова говорил о баскетболе, хотя сезон уже шёл, и он не обратил на них внимания. Он был рад позволить «Уорриорз» править баскетбольным королевством, как того и требовал Оттер, но ему было всё равно. Для него всё всегда было только о футболе и «Редскинз». Он слышал, как Бенц сказал Манте Рэю: «Тебе сколько, тридцать три?»
Бенц понимал, что это не так. Чем меньше говорить с заключённым во время этапирования, тем лучше. Но Бенц приближался к пенсии и уже не особо обращал внимание на правила. За свою долгую карьеру он перевёз тысячи заключённых, повидал всякое, и теперь делал то, что хотел.
Манта Рэй сказал своим мягким голосом с нотками ирландского акцента из графства Корк, где он родился: «На прошлой неделе в тюрьме мне исполнилось тридцать четыре. Одна из надзирательниц принесла мне шоколадный кекс со свечой наверху. Она не смогла зажечь свечу, потому что…
«Это против правил», — сказала она, как будто я воткну ей это в лицо и попытаюсь сбежать, и закатила глаза. Её звали Моника. Она была милой, и я ей нравился. Я сказал Монике снять свечку с кекса и облизать её. Манта Рэй одарил их широкой белозубой улыбкой.
Оттер смущённо фыркнул. Бенц сказал: «Однажды я видел, как заключённый сунул горящую спичку в ухо охраннику, так далеко, насколько тот мог дотянуться. Никто не знал, как он её раздобыл».
«Ему удалось причинить ему боль?» — спросил Манта Рэй.
Бенц сказал: «Охранник был тяжелее его на пятьдесят фунтов. Он пару раз ударил его по рёбрам и отправил в лазарет. Выйдя оттуда, он провёл две недели в одиночной камере».
«Хорошая история», — Манта Рэй понизил голос. «А я? Если бы этот охранник попытался сделать то же самое со мной, я бы засунул ему в нос свой праздничный кекс и заткнул рот».
Представьте себе, смерть от кекса». Он легко рассмеялся, но на этот раз Чан почувствовал, как руки покрылись мурашками. Он услышал, как Оттер резко вздохнул. «Манта Рэй» напугал его. Он был молод, новичок на службе федерального маршала. Чан подумал, что раньше не слышал подобных разговоров.
«Вот это да», — сказал Бенц и зевнул. Никакие слова заключённого не могли растрогать Бенца. «Я слышал, у тебя крутой адвокат. Зачем он заключил с тобой сделку о признании вины?»
Чан был удивлён, что Бенц спросил об этом. Это было уже слишком даже для него.
Разговоры о спорте, может быть, даже история с кексом, — это одно, но говорить о его деле — просто непрофессионально. Чан начал что-то говорить, когда Манта Рэй буднично заявил: «Боулер, мой адвокат, боялся, что меня приговорят к смертной казни, хотя кассира убил Марвин, а не я. Но, эй, если ты там играешь, ты должен платить. А я? Я не верю в насилие».
Бенц сказал: «Ага, конечно. Один из твоих судимостей был за то, что ты избил свою девушку. Ты выбил ей три зуба и челюсть».
Чан представил, как Манта Рэй пожимает плечами. «Эта сука ударила моего ребёнка. Мне это не понравилось». Он замолчал. Чан слышал, как федеральный прокурор говорил, что у этого парня трое или четверо детей от разных женщин. Жены не было. Как эти дети вырастут, разнося гены этого парня?
В кузове фургона повисла тишина. Чан не думал, что она продлится долго. Бенц болтал без умолку, потому что ему было скучно, а Оттер лишь следовал его примеру.
И конечно же, Бенц снова взял трубку. «Твоему приятелю Марвину Кассу разнесли мозги в банке, но ты ушёл, даже с пулей в боку. Меня это впечатлило, даже несмотря на то, что ФБР позже нашло тебя в той ночлежке в складском районе Александрии. Они ведь не нашли ни драгоценностей, ни денег, которые ты украл из банковских сейфов, верно? У тебя хватило наглости спрятать их первым делом.