Снимая солнцезащитные очки, Хайни поднял взгляд, и Савич увидел измождённое лицо человека, который слишком долго жил с болью и был вынужден столкнуться с ней снова. Савич на секунду пожалел его, но потом измождённое выражение исчезло, сменившись сдержанным, холодным взглядом хитрого политика, каким его знал Савич. Савич своими глазами видел, каким диктаторским и безжалостным мог быть Хайни, готовый пнуть любого, кто встанет у него на пути. Он был правой рукой президента. Он считал себя неприкосновенным.
«Мистер Хейнни».
Хайни кивнул. «Спасибо, что пришли, агент Савич. Думаю, вы понимаете, почему я предпочитаю не вмешивать никого из своих сотрудников в это дело и не поднимать никаких вопросов». Он не пожал Савичу руку, а лишь жестом пригласил его сесть.
Хейнни посмотрел на человека, который, по мнению президента Гилберта, лет через пятнадцать станет директором ФБР. Хейнни должен был признать, что был впечатлён, когда месяц назад увидел Савича в деле. Он узнал в Савиче человека, который сделает всё необходимое, если сочтёт, что его цель справедлива. Хейнни не доверял таким людям, как он. «Вы сообщили мне, что хотите поговорить со мной о моём сыне. Я не понимаю, почему, агент Савич. Вы сказали, что детектив Рейвен разрешил вам поговорить со мной. Однако убийство Мии Превост — дело местной полиции, а не ФБР. Какую роль вы играете?»
«Я хочу получить разрешение поговорить с вашим сыном, Саксон».
«И снова, зачем ты в это ввязываешься?» Он взмахнул большой рукой, демонстрируя кольцо выпускника Гарварда на мизинце.
Савич намеренно сказал: «Вы знаете, я не могу обсуждать текущее расследование, господин.
Хейнни. Детектив Рэйвен пока воздержался от предъявления обвинения Саксону, но, судя по всему, он может быть...
Вынужден. Я верю, что смогу помочь вашему сыну. Я хочу, чтобы вы рассказали мне всё, что сможете, о Мие Прево и отношениях вашего сына с ней.
Хайни на мгновение застыл. Страх за сына? Савич добавил: «Если бы это был мой сын, я бы с радостью принял любую помощь, которую вы мне могли бы оказать».
Хайнни внимательно посмотрел на Савича, словно приняв решение, и медленно произнёс: «Хорошо, хотя сомневаюсь, что ты сможешь ему помочь. Позвольте мне быть откровенным с моим сыном. С самого детства у Саксона был блестящий и острый ум. Он часто удивлял меня необычными связями, которые видел в окружающем мире, и он превосходно применял свой талант в учёбе. Он также любит рассказывать о Комик-Коне всем, кто готов был слушать, он преданный фанат «Звёздного пути» , говорит на клингонском и, разумеется, много времени проводит за компьютером.
Три месяца назад мой сын пригласил меня познакомиться со своей новой девушкой, студенткой факультета психологии Университета Джорджа Вашингтона. Когда он вошёл с этой очаровательной девушкой, я чуть не упал со стула. Честно говоря, она была совершенно не похожа на тех немногих девушек, с которыми Саксону удавалось встречаться раньше.
«Агент Савич, за годы своей государственной службы мне приходилось иметь дело со многими типами людей.
У большинства из них свои цели, иногда похвальные, иногда нет. Мне не потребовалось много времени, чтобы задуматься об этой девушке. Когда он привёл её во второй раз, она проявила большой интерес к тому, чем я занимаюсь. Конечно, люди считают мою работу увлекательной, и, честно говоря, многие женщины считают её сексуальной, ведь я привратник президента, но в её случае я подумал, что, возможно, ей просто любопытно.
И всё же я задавался вопросом, не из-за меня ли она была с Саксоном». Он пожал плечами. «Недоверчивость у меня в генах. Честно говоря, признаюсь, я научился быть параноиком. Было бы глупо, если бы я не был им в этом городе. Поэтому я провёл проверку и обнаружил, что она действительно зачислена в Джордж Вашингтон, на третий курс, в возрасте двадцати пяти лет — немного старовато для третьего курса колледжа, подумал я — на факультет психологии. Я ничего не сказал сыну о своих опасениях, но волновался. Мой сын был от неё без ума, и она, похоже, тоже очень к нему привязалась. Я был рад видеть его таким счастливым, но всё равно беспокоился, что-то, похоже, не сходилось». Хайнни замолчал. Савич увидел, что он закрыл глаза и делает глубокий, успокаивающий вдох.
Савич спросил: «Что случилось, господин Хайни? Что вам рассказал сын?»
«Узнав об убийстве Мии, я тут же поехал к сыну. Он сам только что узнал об этом из местных новостей. Он был в отчаянии, обезумел от ярости из-за случившегося и от ужасного горя. Он снова и снова повторял, что не понимает, как кто-то может причинить боль Мии. Она никому не причинит вреда; у неё не было врагов.