Та же легкая, оскорбительная ухмылка приподнимала уголок его рта, языки пламени между ними закрывали половину его лица, делая его похожим на темного принца подземного мира, который пришел на зов, готовый утащить ее в свои глубины.
ГЛАВА 6
Я бы узнал его по прикосновению, по запаху,
я узнал бы его вслепую — по тому, как он дышит,
по тому, как его ноги ступают по земле.
Я узнал бы его даже в смерти, на самом краю света.
— Мадлен Миллер, «Песнь Ахилла»
КАЗ
Змеи танцевали на ветру, дикие и неприрученные, освещенные огнем, в поисках следующей добычи, готовые вонзить клыки в ничего не подозревающих жертв, попавших под чары золотых глаз.
Той ночью на пляже именно ее волосы, освещенные фонариком телефона, когда она склонилась над трупом, манили его к себе, подобно маяку. Она напоминала богиню, парящую над мертвецом, мистическое создание, вышедшее из моря позади нее.
И в тот же миг она стала его музой.
Музой, которую он потерял за последние несколько лет, под грузом притворства и обязательств, под грузом того, что было больше, чем он сам. Он потерял ту искру, ту страсть, которая побуждала его стать лучшим из всех, кого когда-либо видел этот, богом забытый Университет. Он потерял слишком многое.
Но пришло время обрести ее снова.
За последний год он так ничего и не создал. Все полагали, что он скрывает свои работы, и так оно и было, когда он творил. Но они думали, что он создает шедевры, храня их в тайне, как сумасшедший маньяк, хотя на самом деле он ничего не делал. Он пробовал и уничтожал полотна, сжигал и рвал их на части в своем отчаянии. Целый год он бился над созданием шедевра, которого, казалось, все ждали от него, шедевра настолько поразительного, что прославил бы его, чтобы он мог оставить позади пепел того, кем он был раньше, и летать, как ему было предназначено.
Только сначала ему нужно было сломать клетку.
И она, осознанно или неосознанно, стала его первым инструментом.
— Они снова открывают прием заявок на участие в премии, — объявил Барон, возвращая его внимание к группе, с которой стоял Каз, – группе, в которую он проникал медленно, методично, подпитываясь огнем ответов.
— Черт! — Эрик скрипнул зубами, его светлые волосы казались почти белыми в свете костра. Каз сделал глоток воды – он был уверен, что это вода, потому что носил с собой свой собственный стаканчик, но никто другой не знал этого, – и посмотрел на старшего парня, их последняя встреча неделю назад не выходила у него из головы. Ему было непросто контролировать свой гнев на протяжении стольких лет, ментальные конструкции всегда были так близки к разрушению, что в какой-то момент – это стало уже не смешно. Было время, когда угроза, подобная той, которую озвучил Эрик, заставила бы Каза повалить его на землю. Он знал свою силу, знал, на что способен, знал, что поставлено на карту, и это было всё, что сдерживало его и заставляло держать себя в руках.
Он сосредоточился на словах Барона.
— Когда?
Барон смерил его взглядом. Несмотря на его поведение, парень не был идиотом. Он знал, что с Казом что-то не так, и был прав. Именно по этой причине Каз всегда следил за тем, что происходит вокруг него.
— На следующей неделе.
Каз кивнул. Возобновление приема заявок означало только одно – скоро состоится собрание группы.
Кровь запульсировала в его жилах, и его охватило опьяняющее чувство.
Это было оно. Это было то, чего он так долго ждал. Возможность, последняя попытка, прежде чем придется уехать и потерять все шансы найти ответы.
Он должен был добиться успеха.
Музыка, игравшая на заднем плане, внезапно оборвалась. Все повернулись и увидели Дерека, – одного из придурков-старшекурсников, который махал рукой толпе.
— Добро пожаловать на вечер костров, первокурсники!
Все в толпе закричали.
Черт, он чувствовал себя слишком старым для этого дерьма, хотя был ненамного старше их. На бумаге ему было двадцать шесть, если верить данным Университета. На самом деле он был на два года моложе. Но по сравнению с этой толпой он чувствовал себя древним. Единственная причина, по которой он вообще пришел на костер, заключалась в том, что Барон, еще один аспирант, его ровесник – по крайней мере, на бумаге – по каким-то причинам захотел пойти.
И какая-то его часть задавалась вопросом, будет ли она там. Его маленькая богиня-гадюка. Та, которая каким-то образом оказалась в классе, куда он попал по собственным причинам.
Салем Салазар.
Девушка, которая любила науку, не боялась трупов и была очень порывистой и очень наивной в том, что делала. Догадаться об этом было несложно, учитывая то, как она везде объявляла о том, кто она такая. Имена были похожи на удавки, и она накинула одну на свою шею.
Маленькая дурочка. Он покачал головой.
Дерек подождал, пока шум утихнет, и снова закричал.
— Это старая традиция, которую каждый год выпускной курс устраивает для первокурсников. В Мортимере мы – одна семья.
Каз чуть не закатил глаза от откровенного позерства, вырывающегося с каждым словом. Он знал, что единственная причина, по которой Дерек любил устраивать вечеринки, заключалась в том, что девушки, у которых в глазах сияли звезды, думали, что они целуются с принцем. Дерек вовсю пользовался своей властью, ухаживая за девушками, заставляя их влюбляться в него, а затем выбрасывая, как мусор. Каза это не касалось, но ему хотелось, чтобы одна из них однажды ударила Дерека коленом по яйцам и сделала их бесполезными.
— Давайте поиграем, чтобы лучше узнать друг друга. Кто за?
Каз наблюдал, как большинство девушек подняли руки. Только его муза и темнокожая девушка рядом с ней не шевельнулись. Это его странно порадовало.
— Давайте, девочки, тяните, — приказал Дерек, указывая на миску со сложенными записками перед ним.
— Только не этот идиотизм, — пробормотал Барон рядом с ним, и ему пришлось согласиться. Это было по-детски, но, возможно, этого и следовало ожидать от студентов-первокурсников, в основном из строгих, социально дисциплинированных семей, даже в одном из самых меритократических3 учебных заведений. Он знал, потому что видел это снова и снова.
Игра, какой бы глупой она ни была, была самой веселой для этой свежей компании.