Эрик снова присвистнул, а Барон выругался. Улыбка окончательно сошла с лица Дерека, когда она обошла костер и направилась прямо к нему, надвигаясь, как шторм в океане, готовый утащить его под воду, хочет он того или нет.
Она вошла прямо в его личное пространство, и он осознал, какая она маленькая – ее макушка едва доставала ему до подбородка, когда она запрокинула голову, а локоны ее волос почти касались его груди. Ему пришлось сжать руку в кулак, чтобы подавить желание поднять ее. Прикоснуться к ее кудрям и почувствовать их мягкость своими пальцами стало такой потребностью, что его пальцы задрожали.
Но он не пошевелился.
Яркое золото ее глаз – оттенок, которого он никогда не видел ни у кого другого, который он хотел изобразить, – держало его в плену.
Прежде чем он успел отреагировать, она приподнялась на носочках и чмокнула в его ничего не подозревающие губы. На долю секунды он ощутил их мягкость, фруктовый привкус и покалывание, после чего всё исчезло.
Они ни разу не моргнули, пока он облизывал губы, ощущая ягодный привкус, оставшийся от нее, когда она отстранилась.
— Это не поцелуй! — крикнул кто-то издалека.
Она не произнесла ни слова, но в ее взгляде было холодное обещание, которое только воодушевило, воспламенило, заразило его еще больше.
Она играла в игру, которую не понимала, с игроками, которых не видела, и ходами, которых не знала. Сначала фотография на пляже, потом это.
Он просил ее держаться подальше, но она намеренно не стала этого делать.
Она бросила вызов, и будь он проклят, если не примет его.
ГЛАВА 7
То смерть — щипок любовника, который
Приятен нам, хоть причиняет боль.
— Уильям Шекспир, «Антоний и Клеопатра».
САЛЕМ
Какого черта?
Почему, черт возьми?
Эти вопросы крутились у нее в голове, когда она возвращалась в жилой квартал с Адити и Мелиссой. Адити, которая была такой же молчаливой, как и она, и Мелисса, которая опиралась на них обеих и невнятно произносила слова. И она, и Адити были правы, когда заподозрили, что с напитком что-то не так. В него подмешали наркотики, а что именно – она узнает позже. На сегодня она была морально истощена.
Это было на нее не похоже.
Она не была опрометчивой или безрассудной. Она была рациональной. Она была стойкой. Она была находчивой. Со стороны могло показаться, что именно такой она и была сегодня, не пожелав целоваться с парнем, который устроил эту игру, быстро выбрав кого-то другого. Но в глубине души она знала, что это был неразумный выбор. За этим не стояло никаких причин, кроме желания стереть ухмылку с его лица.
И она сделала это блестяще.
Она была почти горда собой.
Но и без этого – это была удивительная, выходящая за рамки привычного, ночь. Она не только вышла на публику и впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на товарищество, но и решилась на дерзкий поступок и поцеловала парня, который занимал ее мысли больше, чем она готова была признать, – парня, о котором она ничего не знала, а то, что знала, было не совсем надежным. Опасный мужчина с опасной аурой и еще более опасным ртом, который она хотела попробовать глубже, больше, после того, как увидела, как он слизывал с губ ее бальзам. И именно поэтому ей нужно было сопротивляться этим желаниям. Он заставлял ее чувствовать ненормально, вести себя ненормально и вызывал в ее теле реакции, выходящие за рамки нормы.
Впереди показался жилой квартал – два ряда по три здания, более новых, чем замок, который занимал всю учебную часть. Правый ряд – для девочек, левый – для мальчиков, оба были выполнены в одном стиле с замком: коричневые камни, полированное дерево и металлические ворота. В темные холодные дни здесь было тоскливо, но определенно чувствовалась старинная эстетика. Наверное, в этом и был смысл.
Когда они приблизились к общему входу у корпусов девочек, Салем чувствовала, что ее легкие горят от усилий, которые она прикладывала, чтобы тащить в гору половину веса накачанной наркотиками девушки.
— Напомни мне начать больше тренироваться, — проворчала Адити, вторя ее мыслям.
Видимо, они не привыкли поднимать тяжести, а это было очень тяжело, поскольку обе они были небольшого роста – Адити даже ниже, чем Салем с ее солидными пятью футами пятью дюймами.
Несколько месяцев назад Университет пытался завезти в кампус несколько гольф-каров, чтобы помогать студентам преодолевать большие расстояния. Но особых результатов это не принесло. Дорожки были либо булыжными, либо грунтовыми, в одних местах ровными, в других – наклонными, что не способствовало реализации идеи использования гольф-каров. Спустя несколько месяцев и несколько опрокинутых тележек от этой идеи отказались, и молодым, в основном физически крепким студентам пришлось вернуться к старому доброму средству передвижения – ногам.
Сейчас гольф-кар пришелся бы как нельзя кстати.
Когда они подошли к входу, у двери их ждала соседка Мелиссы, которая предпочла заниматься учебой, а не веселиться, и которой Адити хватило предусмотрительности позвонить заранее и попросить помочь. Адити, вероятно, знала всех в кампусе, а Салем не знала даже тех, кто живет на ее этаже.
— Я помогу ей подняться в комнату. — Подруга вышла навстречу, ее круглое лицо было хмурым от беспокойства. — Как можно накачать кого-то наркотиками?
Салем насмешливо хмыкнула.
— Ты думаешь, богатые люди не совершают преступлений?
Она почувствовала на себе пристальный взгляд и прикусила язык – эта привычка появилась у нее после того, как она снова начала говорить. Около пяти лет, с тринадцати до восемнадцати, она не говорила никому ни слова. Сначала это был бунт, реакция после небольшого травмирующего инцидента, и ей было комфортно, что ее не заставляют контролировать свой язык и своеволие. Она считала, что сможет одержать верх над ними, если они не услышат от нее ни слова. Тринадцатилетней Салем понадобилось ровно восемь дней, чтобы понять, что никто этого даже не заметил. Пока она кивала, улыбалась и качала головой в нужные моменты, ее родители не задумывались об этом, и сестра, запутавшаяся в собственных подростковых драмах, а затем оставившая их, тоже. И поскольку у Салем не было друзей, по крайней мере, тех, с кем она могла видеться лично, она решила просто перестать говорить и направила всё свое многословие в письма своей единственной подруге. Фальшивой подруге.