— Иди нахрен, — ответила в той же бесстрастной, ледяной манере и почти сразу же захотела вернуть слова обратно. Она никогда не ругалась, по крайней мере вслух. Это было сочетанием, как нежелания говорить большую часть времени, так и манер, в которых ее воспитывали. Большинство из них не прижились, к ужасу матери, но эта по какой-то непонятной причине – да. Впрочем, это было забавно. Вскрывать трупы? Конечно. Ругаться на людях? Ни в коем случае.
Он снова усмехнулся, и звуковые волны отозвались вибрацией в ее груди.
— Спасибо, когда вернусь домой, я так и сделаю.
Господи, он был невыносимым. И, возможно, психопатом. Кто, черт возьми, смеется и рисует над мертвым телом? Какой бы странной она ни была, она не проявляла неуважения к мертвым. Они могли вторгаться в сны и лишать душевного покоя. Она знала, потому что они делали это с ее снами и покоем.
— Расслабься, маленькая гадюка, — сказал он, наконец, закрыв блокнот и засунув ручку или карандаш, что бы это ни было, за ухо, привлекая ее внимание к чему-то блестящему в нем. Пирсинг?
Затем его слова дошли до нее. Гадюка? Какого черта он назвал ее этим странным прозвищем?
Салем прищурилась, пытаясь разглядеть больше, когда он внезапно начал двигаться и сделал несколько шагов, чтобы сократить расстояние между ними. Она напряглась, сжимая в руке телефон, пытаясь сохранить спокойствие и не позволить беспорядочным мыслям захлестнуть ее. Судя по всему, она собиралась присоединиться к телу, лежащему у нее за спиной.
— Не подходи ближе, — снова предупредила она, подняла телефон и направила на него, медленно отступая к ступеням скалы, по которым она спустилась.
С другого конца пляжа доносились голоса людей и мелькали лучи фонариков. Скорее всего, представители властей.
Он перестал двигаться, но она чувствовала на себе его взгляд, почти гипнотически следивший за ее движениями.
Логика победила глупость. Она не знала этого человека, не понимала, почему он ее провоцирует, и обстоятельства, при которых она с ним познакомилась, были скорее тревожными, чем привлекательными, – так она сказала себе, когда наконец добралась до ступеней.
— Кто ты? — Слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела их остановить, и эхом отдались в наступившей тишине.
Она выдержала паузу на один удар сердца, затем на следующий, ожидая какого-то ответа. Это был ее обычный прием – задать вопрос и ждать ответа. Обычно люди отвечали в течение нескольких ударов, не желая оставаться в неловкой тишине. Но он молчал и не спешил заполнить ее. Более того, он словно ждал, что заговорит она.
Отсутствие ответа повисло между ними, вопрос отдавался тяжелым эхом. Он молчал, потому что не хотел ей говорить? Или он просто играл с ней с тем же безразличием, которое демонстрировал предыдущие несколько минут?
Кем, черт возьми, был этот парень?
Она не могла объяснить, почему сделала то, что сделала дальше. Возможно, ее нервировала тяжелая тишина – редкое явление в ее жизни, – или это мог быть какой-то глубоко укоренившийся инстинкт сохранения улик или ее собственное любопытство, которое он уловил в первый момент встречи. Что бы ни послужило причиной, она включила камеру на телефоне и нажала на кнопку.
Яркая белая вспышка на мгновение ослепила ее, заставив быстро заморгать, чтобы прояснить зрение, а звук затвора был пугающе громким, прежде чем его заглушил шум набегающих волн.
— Так-так-так. — Его укор пронзил воздух. — Тебе не следовало этого делать.
Она сглотнула, но осталась стоять на месте.
Он начал небрежно отходить назад, к противоположной стороне пляжа.
— Ты только что ввязалась в игру, о которой ничего не знаешь.
Салем покачала головой, не понимая его загадочных слов, но и не нуждаясь в этом, не с таким мрачным тоном. Может, она поступила глупо, но ей нужны были доказательства, и будь он проклят, если думает, что она не собирается их сохранить.
Не сказав ни слова, она развернулась и побежала вверх по ступенькам, в сторону кампуса, подальше от таинственного незнакомца, приближающихся властей и мертвого тела на пляже.
ГЛАВА 2
С поцелуем я смерть свою встречаю близ тебя.
— Уильям Шекспир, «Отелло»
САЛЕМ
— Смерть снова нашла дорогу в Мортимер.
На большом плоском экране, установленном на стене кафе, в которое только что вошла Салем, громко транслировались новости. Эти слова привлекли ее внимание. Она остановилась в двух шагах от двери, выпрямив спину и напряженно следя за тем, как репортер освещает утренние заголовки.
— Мы ведем прямой репортаж с пляжа Мортимер, где сегодня рано утром было найдено тело женщины, — продолжала репортер, ее лицо было серьезным и соответствовало тону. — Пока тело остается неопознанным, но источники подтвердили, что это действительно студентка из университетского городка. Как вы можете видеть, позади нас… — Камера повернулась в сторону, чтобы показать, как сотрудники правоохранительных органов оцепляют территорию, а некоторые местные жители наблюдают за происходящим из-за желтой ленты. — Место происшествия. Официальных заявлений пока не поступало.
Наступила пауза, и репортер кивнула кому-то за камерой.
— Этот случай напоминает нам о смерти на маяке два года назад, когда у скал было найдено тело неопознанного мужчины. Это дело до сих пор остается нераскрытым.
На экране мелькнуло изображение маяка, который Салем видела со скалы, а затем на экране снова появилась репортер.
— Была ли эта безвременная смерть трагической случайностью или чем-то более гнусным? Что происходит в маленьком университетском городке Мортимер? Следите за новостями, чтобы узнать ответы и дождаться заявлений официальных лиц. Я - Сэм Бейли, репортаж для Nation News.
На экране появился логотип телеканала, сопровождаемый музыкальной заставкой, красивый серый вид на побережье сменился яркой бело-синей студией, когда репортеры перешли к другим темам выпуска.
Вокруг нее снова зазвучали голоса, вернувшие ее внимание к тому месту, где она находилась. В кафе.
Очнись, укорила она себя, снова прикусив внутреннюю сторону щеки.
Маленькое кафе было ее первой остановкой после того, как она оказалась в кампусе, и за последнюю неделю оно стало ее ежедневным утренним прибежищем. Расположенное на главной улице прямо за кампусом, «Большое книжное кафе», или «Би-Би-Си», как называли его студенты, вполне соответствовало своему названию1. Ряды полок с книгами занимали всю стену справа от нее, а барная стойка и прилавок с напитками – стену, примыкающую к главному входу. Из множества окон слева открывался беспрепятственный вид на главные университетские ворота – массивные, высокие, кованые, выкрашенные в черный цвет, с серебристо-золотым гербом Университета в центре, – и в то же время всё кафе было залито естественным светом. Столы – как отдельные, так и расположенные перед диванами – заполняли всё остальное пространство, чередуясь с растениями и лампами. Атмосфера была уютной и располагающей, – совсем не такой, какую можно было бы ожидать в элитном студенческом городке.