И нет, это не было самоуничижением Салем. Это была правда, и она это знала. У нее были доказательства, подтверждающие это на протяжении всей ее жизни.
Поэтому, когда она мельком увидела Каза возле «Би-би-си», то удивилась, но смирилась с этим, потому что, конечно, они могли пересечься в одном кампусе. Чего она никак не ожидала, так это того, что он застынет на месте, что его глаза вспыхнут огнем, как это бывало, когда он особенно злился на что-то, что он внезапно придет в движение и зайдет в маленькое кафе. Ее инстинкты кричали, чтобы она встала и убежала, зная, что он ее поймает, и та часть ее мозга, которая принадлежала ящерице, действительно была возбуждена этой идеей.
Но она застыла на месте, не желая устраивать сцену на рабочем месте Адити.
А потом, войдя в кафе с таким видом, словно оно принадлежало ему, он просто поцеловал ее, как будто она тоже принадлежала ему. Она разозлилась, так разозлилась на него, как никогда раньше. Ее поразила наглость этого мужчины, который наносил ей эмоциональные удары один за другим. Но ее часть мозга я ящерицы? Она была довольна, но и злилась на него.
Результатом этого публичного и очень долгого поцелуя стали пристальные взгляды.
Салем было не в новинку, когда люди пялились на нее и перешептывались, но она никогда не сталкивалась с чем-то подобным. Впрочем, она не возражала против поцелуя. Отчасти ей это понравилось – публичное признание, публичное заявление о правах на нее, публичное провозглашение положительного опыта, радующее ее внутреннее «я». В прошлом ее поцелуи всегда были приватными. Ее первый поцелуй случился по обоюдному согласию с партнером, они оба учились в старших классах, и это был очень быстрый одноразовый сексуальный контакт за трибунами, после чего они разошлись по-дружески. Ее единственным публичным опытом были слитые фотографии, но это было совсем другое.
Даже с Казом их отношения всегда были приватными.
Публичное признание было для нее чем-то необычным.
В руке зажужжал телефон, и она посмотрела на него, благодарная за то, что может смотреть на что-то еще, кроме пристальных взглядов.
Это был ее групповой чат с девочками, первый для нее, который Мелисса назвала ПВВ: Папочкам вход воспрещен (только горячие девчонки). Весело.
Она открыла его.
Адити: @Салем, тебе стало лучше?
Салем набрала текст.
Салем: Нет.
Адити: Не волнуйся, это пройдет.
Мелисса: Вообще-то, нет.
Адити: Почему?! ППП9 — не новость в этом кампусе. Это же колледж, черт возьми.
Мелисса: Все просто. Но не стреляй в гонца 🤷♀️.
Салем: В смысле?
Мелисса: Это значит, что Каз Ван-дер-Ваал — таинственный ублюдок, у него репутация слегка сумасшедшего, и он никогда, даже отдаленно, не интересовался кем-то в романтическом плане. Люди просто объясняли это тем, что он находится в своей «творческой зоне» художника и воздерживается или что-то в этом роде. И тут появляешься ты.
Мелисса: Мы тебя обожаем, но у тебя очень дерьмовая репутация, подруга.
Мелисса не ошибалась. Они ее обожали? Салем моргнула, глядя на экран. Мелисса продолжала печатать.
Мелисса: Ты сногсшибательная, но мужское население этого места не прикоснется к тебе и десятиметровым шестом. Большинство из них — придурки с трастовыми фондами и не могут рисковать своей репутацией, а тех немногих, кто хотел бы рискнуть, мистер Загадочный Художник разгонял неделями.
Что?
Адити: Я тоже об этом слышала.
Как она могла об этом не знать?
Мелисса: В общем, он видит, как ты разговариваешь с моим братом. Он сходит с ума, или даже больше, и бам! Целует тебя. И это был ГОРЯЧИЙ поцелуй, девочка. Как будто я только что посмотрела видео и мне пришлось помахать на себя, чтобы остыть.
Адити: Я была там и это было горячо. Парень знает, что делает.
Впервые за долгое время Салем почувствовала, что ее щеки залились румянцем. Она огляделась, чтобы убедиться, что никто не заметил, и, если не считать нескольких пристальных взглядов проходящих мимо студентов, все, похоже, направились на занятия. Ей тоже нужно было идти.
Салем: Но это не объясняет, почему на меня не перестают глазеть.
Мелисса: Потому что, моя дорогая подруга, той, кому достаются горячие поцелуи, люди интересуются. Им любопытно знать — во-первых, почему он не заботится о своей репутации, которая является еще большей загадкой, потому что он появился из ниоткуда. Во-вторых, что в тебе такого, что привлекло его внимание, да еще так, что ему пришлось сделать такое громкое публичное заявление, которое, кстати было 👏👏👏
Адити: Я согласна. Он мне нравится. В нем так чувствуется это — «мне плевать на ваше отношение».
Мелисса: Я знаю, правда? Как думаешь, у него есть горячие братья?
Салем закатила глаза и посмотрела на время. Черт, она уже опаздывала. Она заблокировала телефон и бодрым шагом направилась к аудитории, успев зайти с последними учениками. Мерлина еще не было в классе.
Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, она заняла скамейку в самом конце, в последнем ряду, в темном углу, а не впереди, где сидела раньше, сняла пальто и бросила его на сидение рядом с собой.
В зале было теплее, намного лучше, чем на улице.
Нацепив очки на нос, она положила сумку на пальто и достала блокнот, открыв его на столе.
Все расселись по своим местам, оживленно болтая. Салем посмотрела на дверь, соединяющую лекционный зал с кабинетом в задней части, вспоминая, как она стояла рядом с ним в темноте, как его зубы стягивали горло ее водолазки, как его губы почти целовали ее, дразнили ее, прежде чем поглотить. Ее взгляд метнулся к столу в углу, где они разговаривали, и потом она заснула прямо на нем.