По крайней мере, она наконец-то заснет. Больше никаких тревожных кошмаров, никаких ускользающих эмоций, ничего. Только долгий, тихий покой.
Может быть, подумала она в своем сумбурном состоянии, Оливия тоже была встревожена и просто хотела поспать. Она тут же отогнала эту мысль.
Она должна была бодрствовать. Чтобы получить ответы. Потому что она знала, что никто не будет искать так скрупулезно, как она.
Чья-то рука обхватила ее за талию, и она вскрикнула, когда ее осторожно оттащили от края, туман вокруг нее полностью рассеялся. Запах моря смешался с запахом красок и петрикора, и ее напряженное тело немного расслабилось, когда она поняла, что ее никто не собирается толкать вниз.
Впрочем, в этом вопросе еще не всё было ясно.
Она не шевелилась, когда его теплое крупное тело устроилось позади нее, его ноги оказались по бокам от ее ног, руки обхватили ее прямо под грудью, заключая в объятия, заменяя холодный невидимый ветер, который кусал ее, теплым, осязаемым телом, острые зубы холода – его собственными зубами и теплом рта. Он уткнулся носом в ее шею, осыпая мягкими поцелуями плечи и шею, просто сидел, обнимал ее и дарил ей ласку, по которой она изголодалась.
У нее в носу защипало. Она сморщила его и моргнула, пытаясь контролировать то, что происходило внутри нее – маленькая, хрупкая часть ее души наслаждалась видимым проявлением привязанности, а другая часть, большая и жесткая, напоминала ей, что это временно. Как и жизнь, это не продлится долго.
— Салем? — прошептал он ей в шею.
— Хм?
— Перестань думать.
Эти слова заставили ее задуматься. Что именно он имел в виду, говоря «перестань думать»? Как это можно сделать? Разве не в этом заключается основная задача мозга – разобраться во всём? И откуда, черт возьми, он узнал, что она думает? Кто он такой, чтобы приказывать ей перестать думать?
— Я буквально слышу, как ты кричишь в своей голове, — сказал он, его голос был таким мягким, тихим, проникал прямо в ее слуховые нервы и мозг, создавая в ней то расслабленное, мягкое чувство, которое она всегда испытывала, слушая его. — Отдохни.
Она не знала как.
Очевидно, он знал. Потому что он буквально сказал, что ей надо сделать.
— Прислонись ко мне.
Салем не хотела подчиняться, хотела сохранить свой гнев на него и свое недоверие к ситуации. Но она…
Так.
Чертовски.
Устала.
Ее тело прильнуло к нему прежде, чем мозг успел это обдумать.
— Хорошая девочка, — тихо похвалил он, и в ее мозгу словно внезапно замкнуло какой-то нерв. По всему телу прошла электрическая волна. — А теперь расслабь мышцы. Ты так напряжена. Отпусти. По очереди. Хорошо?
— Хорошо, — пробормотала она, чувствуя, как ее мышцы медленно расслабляются, следуя его указаниям: плечи, шея, руки, спина, бедра, ноги. Даже сидя на холодной земле, на морозе, она чувствовала тепло, словно была завернута в кокон из самого мягкого, самого пушистого одеяла, которое приятно касалось ее кожи.
Она была вялой, как лапша.
Он был волшебником?
Он усмехнулся ей на ухо.
— Нет, маленькая гадюка.
Упс, она спросила это вслух.
Она смотрела на горизонт, ощущая ровное сердцебиение, тепло и мягкие поцелуи, и чувствовала, как ее глаза закрываются. Боже, как же сильно она хотела спать. Она почти видела, как падает в небытие. Но она была вне его, и, хотя ее тело доверяло Казу, разум – нет. Или доверял? Может, поэтому она моргала всё медленнее и медленнее? Может, ее тело знало что-то, чего не знал разум? Может быть, между ними существовал какой-то барьер? Чему она должна довериться? Если она не может доверять себе, то кому?
— Спи, — тихо прошептал он ей в волосы. — Я буду здесь.
К черту.
Мозг окончательно отключился, и она бросилась в омут с головой.
***
Ее разбудила боль в заднице. Буквальная, а не метафорическая.
Эта мысленная шутка удивила ее, заставив полностью проснуться, она моргнула и открыла глаза. И увидела небо. Оно было темным, почти непроглядным.
Стоп, а почему она смотрела в небо?
Оглядевшись, она поняла, что лежит на какой-то каменной плите. Откуда-то из леса пробивался луч света, словно лунный свет из-за облаков.
Лес? Почему она оказалась в лесу? Она заснула на скале, а проснулась в лесу, как в тот раз, когда уснула в аудитории, а проснулась в своей комнате.
Но лес не имел никакого смысла, хотя, оглядевшись вокруг, она поняла, что знала это место. Она пришла сюда за ним в начале семестра, с тех пор прошло всего несколько месяцев, но ей казалось, что целая жизнь. Полуразрушенное старое строение возвышалось позади нее, темное и зловещее, поднимающееся из тумана прямо как в фильме ужасов. Создания ночи добавляли к обстановке отличный саундтрек, заставляя ее дрожать.
Укус холода на сосках внезапно заставил ее обратить внимание на другой факт, который ее затуманенный разум не заметил.
Дрожь была вызвана не беспокойством. Причиной было нечто другое.
Она была голой.
Она была обнажена, лежала на чем-то вроде алтаря перед каким-то древним священным местом, посреди леса, в темноте ночи, освещенная бледным светом луны.
Какого черта?
Серьезно, какого черта?
Что он натворил?
Она судорожно огляделась по сторонам, пытаясь найти свою одежду или что-нибудь еще, чтобы убраться отсюда, и увидела у основания алтаря толстое шерстяное одеяло. Она потянулась, чтобы достать его, когда сзади раздался его голос.
— Не двигайся.
Она уже начала ненавидеть эти слова. За ними всегда следовало какое-нибудь безумное дерьмо.
— Ты с ума сошел? — прошипела она, прикрывая грудь и оборачиваясь, чтобы посмотреть на него.
Голого.
Он тоже был голый.
Да. Он был безумен. У нее было достаточно доказательств.
— Безумие – это спектр, — ответил он, как будто был на занятии и провоцировал ее. — Мы все здесь немного сумасшедшие.
— Не смей. — Она схватила одеяло и завернулась в него. — Не цитируй мне сейчас Безумного Шляпника.
Он усмехнулся, отвлекшись, и она впервые обратила внимание на то, что он делает.
Он рисовал.
Не наброски, как обычно, он писал картину. Перед ним был огромный холст, размером почти с его торс, хотя откуда он взял его в лесу, она понятия не имела. За ухом у него была кисточка для рисования, пирсинг поблескивал в лунном свете при каждом его движении, волосы были зачесаны назад, подчеркивая резко очерченное лицо. Татуировки покрывали его от шеи до пресса и даже ниже, насколько она могла судить. Его член, который она увидела впервые, был гораздо больше, чем она ожидала, чем ощущала в те моменты, когда они были достаточно близки.