Я никогда не верила россказням, пока не услышала звуки и не увидела движущуюся тень в окне, освещенную светом луны, фигуру в плаще с лицом мертвеца, исчезнувшую в мгновение ока.
Что за чертовщина?
Салем перечитала слова, не в силах поверить в то, что видит, – рассказ о пережитом ее собственной прабабушкой, женщиной, которую она знала практичной и строгой, а не фантазирующей и эксцентричной. Это не соответствовало тому, что она знала.
Она продолжила чтение.
Я вернулась в свою комнату и помолилась. Я не хочу, чтобы меня преследовали. Я не хочу умирать. Я должна была послушаться их. Мне следовало держаться подальше от этого маяка. По этим землям ходят мертвецы, в камнях обитают духи, во тьме – демоны, и я молюсь, чтобы они не нашли меня.
Салем почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу, внезапно осознав, что сидит одна в комнате, где когда-то содержались узники, – узники, которые умерли, их кровь и слезы впитались в стены.
Она оглядела комнату, увидела окружающие ее картины, еще больше изображений смерти и тьмы, и не постыдилась признать, что ей стало страшно.
Салем был практичной, как Эвелин, не капризной, не мнительной, но рациональной и верила в доказательства. И доказательства были у нее в руках, и это пугало ее еще больше.
Оставайся в настоящем.
Сосредоточься на фактах.
Встряхнувшись, она снова вернулась к дневнику, боясь того, с чем столкнется на следующих страницах. Удивительно, но, к счастью, Эвелин писала только об Университете, о встрече с прадедом Салем, о том, как она была им очарована, как он ее соблазнил. Брови Салем поползли вверх. Судя по всему, ее прадед был плохим парнем, не заботился о приличиях, как это было принято в то время, откровенно соблазнил хорошую девушку из приличной семьи, и она забеременела его внебрачным ребенком, а потом женился на ней, и они закончили школу друг с другом и своим первым ребенком.
Эта часть истории их семьи никогда не передавалась из поколения в поколение. Ей всегда говорили, что они встретились, полюбили друг друга и поженились. Никаких внебрачных детей, что, как она могла себе представить, было очень важно в то время. После этого у них родилось шестеро детей, и они прожили долгую жизнь вместе, а он скончался всего на несколько лет раньше ее смерти.
На самом деле, это было довольно романтично.
Салем просматривала дневники один за другим, и время летело незаметно, пока она не узнала всё, что можно было почерпнуть из этих страниц. И если не считать единственного упоминания о маяке, в них не было ничего необычного.
Ничего, кроме одного.
Перерыв в записях. Салем не обратила бы на это внимания, если бы не заметила закономерность. Эвелин делала по одной записи в неделю, каждую неделю, много лет подряд, за исключением одного промежутка. Две недели не было ни одной записи. Как раз перед тем, как она встретила прадеда Салем.
Салем не думала, что она была больна, ведь если бы она болела, то обязательно сделала бы запись об этом. Но нет, она просто плавно вернулась к тому, на чем остановилась, как будто две недели ее отсутствия не были чем-то особенным.
Но поскольку она была человеком, изучающим закономерности, для Салем это был вопиющий пробел.
Она закрыла последний дневник, и из него выпал маленький листок бумаги, когда она откладывала дневник в сторону. Она подняла его и развернула, чтобы увидеть какие-то черновые записи, но ни одна из них не была достаточно четкой, чтобы она могла разобрать, чернила и бумага выцвели. Она перевернула его и увидела что-то, написанное такими же выцветшими чернилами.
Дорогой друг,
Я верю тебе. Жители деревни рассказывали, что видели их около маяка. Они надевают плащи в полнолуние, а на Новый год случается что-то плохое. Я напишу, когда узнаю больше.
Еще больше выцветших слов.
Новый год.
Ее мозг застрял на этом.
Ее сестра умерла вскоре после Нового года.
Салем откинулась на спинку стула и попыталась всё осмыслить.
Она уже знала, что в кампусе существовало какое-то тайное общество. Возможно, их было несколько. И, судя по тому, что ей удалось выяснить, они действовали на протяжении многих десятилетий. Могут ли смерти, которые она расследовала сейчас, быть связаны с ними? Могло ли это быть так? Могли ли Оливия и Лаз погибнуть от рук чего-то подобного?
Салем открыла на телефоне сохраненные письма от Оливии и снова просмотрела их новыми глазами, пытаясь понять, есть ли в них хоть какая-то зацепка.
Она медленно просматривала их, стараясь не поддаваться эмоциям, которые угрожали ей всякий раз, когда она читала слова сестры, и отстраненно анализировала их. Один абзац привлек ее внимание.
Салем, я не знаю, увидишь ли ты это когда-нибудь, но я знаю, что ты единственная, кто достаточно умна, чтобы понять это. Всё вышло из-под моего контроля. Я делала то, чего не должна был делать. Они заставили меня сделать это. Но теперь уже слишком поздно.
Они заставили меня сделать это.
Новый год.
Фигура в плаще.
Маяк.
Салем была почти уверена, что существует либо какая-то группа, которая довела ее сестру до смерти, либо какой-то серийный убийца, охотящийся за умными студентами. Она не знала о других, возможно, они были связаны, а возможно и нет. Но слова Оливии звучали в ее ушах.
Они заставили меня сделать это.
У нее внезапно возникло дурное предчувствие, в животе завязался узел. В окружении дневников и электронных писем, написанных ее погибшей семьей, она знала, что близка к разгадке.
Она намеревалась раз и навсегда выяснить, в чем она заключалась.
ГЛАВА 32
Вы всегда будете любить меня.
В ваших глазах я — воплощение всех грехов,
которые у вас не хватает смелости совершить.
Оскар Уайльд, Портрет Дориана Грея
САЛЕМ
Следующие недели прошли в тумане новой рутины.
Она стала спать по ночам, лишь изредка видя сны, а в основном глубоко и крепко, окруженная теплом и Казом, после того как ее трахали до полусмерти, а затем обожали и ласкали так, что она таяла.