Потом она просыпалась, обычно раньше, выходила прогуляться и возвращалась с кофе для него и для себя, который они пили вместе, разговаривая, учась общаться друг с другом, что, по общему признанию, получалось у него гораздо лучше, чем у нее. Затем они экономили воду и принимали душ вместе, причем он обычно мыл ее волосы, используя любой повод, чтобы прикоснуться к ним и поиграть с ними. Он уходил раньше нее, а она, собравшись, отправлялась на занятия.
Ей нравилась ее учебная программа. Преподаватели были впечатлены ею и давали ей проекты, которые были сложнее, чем программа ее курса, и ей нравилось справляться с ними. Особенно ярко проявлялась ее страсть к криминалистике. Несмотря на то, что занятия были насыщенными, она была на высоте, отлично справляясь как с лабораторными работами, так и с теорией, и с нетерпением ждала сдачи экзаменов на следующей неделе.
Где-то в середине дня Каз находил ее, где бы она ни была, и несколько минут целовал, прежде чем снова убежать. Она знала, что он работает над картинами. Однажды вечером, после того как они закончили свои безумные занятия любовью и расслабились, он сказал ей, что поскольку это его последний год обучения, его работы будут впервые представлены на благотворительном вечере, а затем проданы с аукциона. Вот почему он был таким занятым, ведь несмотря на то, что коллекция картин была практически завершена, он еще работал над своим главным шедевром, который отказывался ей показывать.
После занятий она встречалась со своими подругами и проводила с ними время, сделав это частью своего нового распорядка дня. Адити и Мелисса, как она успела узнать, были замечательными девушками и еще лучшими подругами, и теперь, когда она понемногу открывалась, принимая тот факт, что, возможно, в ее компании все-таки есть какая-то ценность, она старалась быть лучшей подругой и для них.
Адити все еще встречалась с Бароном, он не давал ей повода разорвать их отношения и всё еще каким-то образом проникал в ее жизнь. Мелисса тоже начала с кем-то встречаться – с парнем, которого она встретила в баре в ту ночь, когда погибла Лара.
Лара, которую так и не нашли после того, как наступил отлив. Ее семью проинформировали и они приехали собрать вещи, и Салем видела, как они уходили опустошенные, совершенно растерянные. Она могла понять их состояние.
Салем пыталась разобраться в происходящем, ее мысли метались между доктором Бейном и мужчиной, которого она видела.
Она знала, что в Мортимере существует тайное общество наследия, в котором состояли ее отец и Каз, а теперь состоят Каз и Барон. Она не понимала, как смерти могут быть связаны с ними, особенно если жертвами стали ее сестра и брат Каза, – оба наследники. Она не понимала, как Мерлин связан с этими смертями, хотя трофеи очевидно были у него. И она не знала, какое отношение ко всему этому имеют доктор Бейн и мужчина в его кабинете, который был с Ларой, а потом она умерла.
А связь была.
Всё это было связано, она чувствовала это, знала, что близка к разгадке, но что-то ускользало от нее, что-то, что должно было стать последним кусочком пазла, и она была уверена, Каз знал, что это, но скрывал от нее. Она не знала, было ли это потому, что он всё еще не доверял ей полностью, или по другой причине. Может быть, он хотел рассказать ей, но не мог. Может, это противоречило каким-то правилам его клуба только для мальчиков. Может быть, он защищал ее.
Было слишком много предположений и недостаточно выводов.
***
Салем стояла на утесе в лучах раннего утра, когда тьма медленно рассеивалась, а холод и туман обволакивали ее, держа в заложниках.
Ветер был сильным, как и шум волн, разбивающихся о берег. Полевые цветы, которые когда-то трепетали на ветру на склоне скалы, переходящей в лес, поникли от холода, ожидая смены сезона и нового цветения.
Взгляд на цветы напомнил ей о странном разговоре, который она услышала в кабинете доктора Бейна о букетах, цветах и садовниках, который мог быть буквально о цветах или каким-то шифром. Она не знала что из этого.
Тряхнув головой от досады, она посмотрела на маяк вдалеке, размышляя, где когда-то могла стоять ее прабабушка, может быть это было именно там, где сейчас находилась Салем. Она много размышляла о своей находке, но держала это при себе, не собираясь рассказывать Казу, пока он не раскроет ей тот секрет, который всё еще скрывал от нее.
Ее размышления прервал телефонный звонок. Она опустила глаза и увидела, что на экране высветилось имя матери, которая, как всегда, звонила ей утром.
Она ответила.
— Доброе утро, мама.
— Тебе отправили дневники Эвелин? — Мать начала разговор с этого, ее тон был жестким. Салем была удивлена, что ей потребовалось столько времени, чтобы выяснить это. Должно быть, она была слишком занята, чтобы обращать внимание на то, что делает Салем, или ей было просто все равно. По опыту прошлых лет Салем склонялась к последнему.
— Да, — подтвердила она, глядя на море и размышляя, почему дневники так важны для ее матери. Эвелин не была ее бабушкой, скорее свекровью. Мать не знала ее до замужества, поэтому у нее не могло быть никаких эмоциональных воспоминаний, связанных с дневниками, не то что у Салем.
Мать долго молчала. Ветер свистел вокруг Салем, развевая ее пальто, в нос проникал аромат моря, леса и зимы.
— Тебе нужно забыть об этом, Салем, — решительно сказала ей мать. Салем был знаком этот тон. Она слышала его всю свою жизнь, когда мать просила ее делать то, чего она не хотела, посещать мероприятия, на которых она не хотела присутствовать, быть вежливой с людьми, которых она не хотела даже видеть.
Но сейчас Салем замерла не из-за тона, а из-за слов, сказанных ее матерью.
— О чем забыть, мама?
— Об этой потребности копать могилы.
Салем слегка нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
Она услышала, как ее мать вздохнула.
— Ты всегда была такой, Салем. Потребность докопаться до истины в сочетании с упрямством была в тебе с самого рождения. Ты всегда смотрела на всё с любопытством, желая знать, как что-то происходит, как что-то работает. Мы думали, что ты вырастешь, станешь инженером или кем-то в этом роде. — В конце ее мать усмехнулась, а потом снова стала серьезной.
Салем засунула свободную руку в карман, пытаясь понять, что говорит ей мать. Она молчала, ожидая продолжения.
— Твои интересы стали более мрачными, — размышляла мать. — Поначалу мы беспокоились о тебе. Вполне понятно. Но ты просто хотела выкапывать тела, докапываться до их правды, и это было не так страшно, как мы опасались.