Он приподнял бровь, глядя на ее платье цвета шампанского, которое было на ней, не то, в котором она пришла на мероприятие, чтобы помочь подруге подготовиться, а то, в которое переоделась наверху и удивила его. Удивило настолько, что он набросился на нее, как дикий зверь, как только увидел, что она спускается по лестнице, ведущей на лужайку, и потащил ее в укромный уголок.
Платье было не слишком откровенным. У него был скромный вырез с легким намеком на ложбинку, простой разрез сбоку, который доходил до середины бедра, и глубокий вырез на спине, скрытый распущенными волосами. Но именно ткань вызвала у него такую реакцию. Он понятия не имел, что это за материал, но платье облегало каждый ее изгиб, подчеркивало каждое местечко, которое с годами еще больше округлилось, обтягивало ее грудь так, что казалось, будто она вот-вот вывалится наружу, как будто ткань еле держалась. Для других это могло выглядеть элегантно, но для него это платье было провокацией.
— Ты знала на что шла с этим платьем. Ты хотела, чтобы я тебя утащил, — обвинил он ее, а она ухмыльнулась такой озорной улыбкой, которую он и представить себе не мог ее лице, когда они встретились.
Пять лет назад Салем была умна, но не уверена в себе, в своем месте в мире, полагая, что ей нигде нет места, что она ни для кого не имеет значения. Она была в скорлупе, которую сама же и создала, слишком замкнутая, слишком напуганная, слишком потерянная, даже не подозревая этого.
Сейчас Салем была всё той же, только чуть более уверенной, чуть менее потерянной, чуть более доверчивой. Она знала свое место в мире, знала, что имеет значение, что принадлежит ему и только ему, и наоборот. У нее была прекрасная система поддержки в лице друзей, матери, психотерапевта и карьеры криминалиста. Она медленно, шаг за шагом, выбиралась из скорлупы, сбрасывала старую кожу и становилась кем-то новым.
И наблюдать за тем, как она преображается, обретает себя, было одним из лучших впечатлений в его жизни – ведь он знал, что та девушка, которой она была, и та женщина, которой она становилась, принадлежат ему, а он – ей.
— Салем, мы опаздываем!
Голос стал ближе, и он узнал Адити. Иногда заноза в его заднице, но в основном – прекрасная подруга его девушки.
Адити нашла их укромный уголок и остановилась, закатив глаза.
— Я, черт возьми, так и знала. Дело всегда в нем.
Салем выпрямилась и слегка оттолкнула его, и он позволил ей. Какими бы извращенными ни были ее фантазии, большинство из которых он любил воплощать в жизнь, в реальности она всё еще оставалась чопорной и вежливой девочкой, какой ее воспитала мать. Это был такой контраст, но он ему нравился. Ему нравилось, что только он видит ее сторону, которую не видит никто другой, ту сторону, от которой у нее пылают щеки, ту сторону, которая любит ходить по краю, но у которой не хватает на это смелости. Она позволяла ему брать на себя инициативу и вести ее на дикую сторону, позволяла ему тащить ее за собой, расширять границы и брать так, как он хотел, потому что она сама этого хотела, и побуждала его делать это, чтобы самой плыть по течению и не беспокоиться о том, что ее в чем-то упрекнут.
Как она делала сейчас.
— Я просто спускалась… — Салем начал объяснять Адити, и ее подруга вздохнула.
— Я знаю, знаю. Как только ты выбрала это платье, я поняла, что он сойдет с ума.
Салем прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку, ее глаза метнулись к нему за стеклами золотых очков, прежде чем она посмотрела на свою подругу.
— Мелисса готова?
— Нет. — ответила Адити. — Она в панике. Вот почему я хотела найти тебя. Твоя холодная логика успокаивает ее.
Было очень интересно наблюдать, как Салем переключается в режим крутой подруги. Трио девушек – Салем, Адити и Мелисса – были очень дружны. Они созванивались через день, хотя все были в разных городах: Адити работала в Blackthorne Group, а Мелисса стала ученицей ведущего аукциониста художественной галереи в Тенебрей-Сити. Несмотря на занятую жизнь и плотный график, несколько раз в неделю девушки собирались на видео-звонок, который продолжался не менее двух часов – да, он считал.
В некотором смысле, его завораживала их связь.
Она сильно отличалась от той, что была у него с парнями, которых он мог назвать друзьями. Барон, который всё еще был с Адити, и Джейкоб, парень, который спас Мелиссу из пещеры в тот день и который теперь был ее будущим мужем. Оба парня были из Ордена и встречались с подругами Салем. Их дружба была скорее случайной, их объединили три девушки, и они поняли, что у них есть общие цели и интересы – защищать их, – а не какая-то эмоциональная связь.
Хотя, если уж на то пошло, эти двое парней были неплохими союзниками. Барон всё еще был придурком и мудаком, который знал слишком много обо всём на свете благодаря своему бизнесу по этичному хакерству, который он недавно организовал. Джейкоб был адвокатом по уголовным делам, вспыльчивым в суде, но довольно хладнокровным за его пределами. А Каз был художником, который постоянно работал в своей студии над очередной картиной. Все трое были наследниками тайного общества, в котором состояли.
И теперь, когда он стал его полноправным членом, он понял, насколько глубоким и могущественным было это общество, насколько сильно оно влияло на мир и его динамику, а значит, было полезно иметь надежных союзников.
Тайное общество, название которого было настолько секретным, что о нем запрещалось даже думать, было поистине хорошо отлаженным механизмом, подобного которому никто даже представить себе не мог, его корни уходили в глубины преступного мира, а побеги достигали зенита.
Маленькие руки Салем, поправляющие лацканы его пиджака, вернули его в настоящее.
— Увидимся снаружи, хорошо?
Он кивнул, быстро поцеловал ее, а затем отступил на шаг и направился обратно к лужайке, где всё происходило. Это был особняк, принадлежавший другу Джейкоба, недалеко от горы Веренмор, со старыми каменными стенами и множеством спален, где могли разместиться все гости, решившие остаться. Но изюминкой была лужайка, с которой открывался великолепный вид на горы, поросшие густыми деревьями и затянутые серыми облаками, но, к счастью, не холодными. Он мог признаться самому себе, что это было живописно и ошеломляюще.
Мужчина часа ждал у импровизированного прохода под аркой, украшенной цветами. Барон стоял рядом с ним, со скучающим видом что-то делая в своем телефоне.