Глава 5
Настоящая учительница
Этим утром по дороге в школу Энн впервые шла по Березовой тропе глухая и слепая к ее красоте – все вокруг словно вымерло. Прежняя учительница приучила детей к ее появлению уже сидеть на своих местах, и, когда Энн вошла в класс, она увидела ровные ряды сияющих утренних мордашек и горящих, пытливых глаз. Повесив шляпку, она окинула взглядом учеников в надежде, что дети не догадываются о ее страхе и растерянности и не замечают, как дрожат ее руки.
Накануне Энн сидела почти до двенадцати ночи, сочиняя речь, которую намеревалась произнести перед классом в первый учебный день. Она несколько раз ее переписывала, стремясь довести до совершенства, а потом выучила наизусть. Речью Энн осталась довольна, особенно ее отдельными местами, где говорилось о взаимной выручке и неуклонном стремлении к знаниям. Но незадача заключалась в том, что сейчас она не помнила из нее ни слова.
После паузы, показавшейся Энн вечностью… хотя прошло всего десять секунд… она произнесла слабым голосом: «Откройте свои Молитвенники», – и почти бездыханная опустилась на стул. Захлопали крышки парт, зашелестели страницы. Пока дети читали стих, Энн привела в порядок мысли и внимательнее оглядела ряды юных пилигримов на пути к Знаниям. Многих из них она хорошо знала. Ее одноклассники покинули школу годом раньше, но остальные тоже учились вместе с ней. Исключение составляли первоклашки и десять новеньких, переехавших в Эйвонли. Энн особенно интересовали новички, возможности остальных она знала и особенных достижений от них не ждала. Новые ученики тоже могли оказаться заурядными личностями, но все-таки оставался шанс, что среди них отыщется гениальный ребенок. Эта мысль грела душу.
Парту в углу занимал Энтони Пай. Мальчик со смуглым, хмурым личиком и черными глазами враждебно уставился на Энн. Та приняла мгновенное решение непременно завоевать его расположение и тем самым привести в замешательство вредное семейство Паев.
В другом углу за партой с Арти Слоуном сидел еще один новый мальчик – веселый на вид парнишка, курносый, веснушчатый, с небесно-голубыми глазами и белесыми ресницами. Возможно, он был сыном Доннеллов, и, судя по внешнему сходству, через проход сидела с Мэри Белл его сестра. «Интересно, – подумала Энн, – что за мать у девочки, если она отправляет дочь в школу в такой одежде?» На девочке было выцветшее шелковое платье со множеством кружевных оборок, замызганные белые тапочки и шелковые чулки. Ее волосы песочного цвета были закручены в мелкие, неестественные завитки, а поверх громоздился огромный розовый бант чуть ли не больше самой головы. Если судить по выражению лица, девочка была вполне довольна своим внешним видом.
Маленькое создание с аккуратными волнами шелковистых каштановых волос, ниспадающих на плечи, должно быть, было Аннетой Белл, чьи родители раньше жили в районе школ Ньюбриджа, но потом перенесли дом на полсотни ярдов к северу и оказались в Эйвонли. Сбившиеся вместе на одной парте три бледные девочки были, несомненно, Коттоны. Не вызывало сомнений и то, что юная красотка с длинными локонами и карими глазами, бросающая кокетливые взгляды поверх Молитвенника на Джека Джиллиса, – Прилли Роджерсон, чей отец недавно женился второй раз и привез дочь домой от бабушки в Графтоне. Но Энн не представляла, кто такая долговязая, нескладная девочка на задней парте, явно не знающая, что делать со своими руками и ногами. Позже Энн узнала, что девочку зовут Барбара Шоу, и теперь она живет в Эйвонли у тетки. Барбара не могла пройти по проходу между рядами, не споткнувшись о чьи-то ноги или не запутавшись в собственных, и школьники шутили, что, если ей когда-нибудь удастся преодолеть проход без помех, они занесут ее имя на памятную доску у входа в школу.
Но когда Энн встретилась глазами с мальчиком, сидящим за первой партой напротив, ее охватила странная дрожь, словно она нашла своего гениального ребенка. Это, должно быть, был Пол Ирвинг, и миссис Рейчел Линд оказалась права, предсказывая, что он будет отличаться от детей Эйвонли. Более того, Энн не сомневалась, что он непохож и на других ребят, где бы те ни жили. Из глубины этих темно-синих глаз на нее изучающе взирала изящная, возвышенная душа, сродни ее собственной. Энн знала, что Полу десять, но выглядел он лет на восемь, не более. Таких красивых детских лиц она никогда не видела, каштановые кудри подчеркивали изысканно-утонченные черты. Изящная линия рта, полные, без намека на пухлость, алые губы, мягко заканчивающиеся уголками, за которыми могли таиться ямочки. Выражение лица мальчика было серьезным и вдумчивым, как будто его дух был старше тела, но, когда Энн слегка ему улыбнулась, он мгновенно ответил улыбкой, озарившей, казалось, все его существо с головы до пят, будто где-то внутри него вспыхнула лампа. Самым замечательным было то, что улыбка возникла непроизвольно, не вызванная никакими внешними мотивами, открыв скрытую личность – редкостную и очаровательную. И этот мгновенный обмен улыбками сделал Энн и Пола друзьями навек, хотя они еще и словом не перекинулись.