– Она каждые два дня драила пол в кухне, – рассказывала миссис Линд Марилле Катберт с негодованием в голосе. – А посмотрели бы вы теперь на этот пол! Когда я ступала по нему, то приподнимала юбку, чтобы не испачкаться.
В довершение всего мистер Харрисон приобрел попугая и назвал его «Рыжий». Прежде никто из жителей не заводил попугая, и потому все сочли такое приобретение признаком распущенности. А попугай был тот еще типчик! Если верить словам Джона Генри, другой такой бесстыжей птицы днем с огнем не найдешь. Ругался попугай как боцман. Миссис Картер сразу забрала бы сына из этого дома, если б знала, что сумеет найти ему новое место. И еще однажды Рыжий, когда Джон Генри наклонился рядом с клеткой, пару раз больно ущипнул его за шею. Когда незадачливый юнец приезжал по воскресеньям домой, миссис Картер всем показывала оставшуюся отметину.
Все эти случаи промелькнули в голове Энн при виде стоящего перед ней мистера Харрисона, утратившего от ярости дар речи. Даже когда мистер Харрисон находился в благожелательном расположении духа, его трудно было назвать красавцем. Сейчас же толстый лысый коротышка с пылающим от гнева круглым лицом и выпученными бесцветными глазами показался Энн самым уродливым существом на свете.
Наконец мистер Харрисон обрел дар речи.
– Я этого больше не потерплю, – взорвался он, брызгая слюной. – Ни дня больше не потерплю! Слышите, мисс? Клянусь, это уже третий раз… третий раз! Мое терпение иссякло, мисс. Я предупреждал вашу тетю, чтоб этого больше не было… и вот опять. Хотел бы я знать, чего она добивается? За этим я и пришел, мисс.
– Прошу, объясните мне, что вас так взволновало? – произнесла Энн миролюбиво и с большим достоинством. Подобный невозмутимый тон она сознательно выработала за последнее время и по возможности практиковала, чтобы к началу учебного года он был у нее отточен до совершенства. Но на разгневанного мистера Харрисона он не произвел должного эффекта.
– Взволновало? Да уж, взволновало, не то слово. А что вы думали? Эта джерсейская корова вашей тети снова топталась в моем овсе. Я увидел ее полчаса назад. И это уже в третий раз. Первый раз – в прошлый вторник, второй – вчера. Я приходил к вашей тете с требованием лучше присматривать за коровой. Потребовал, чтобы больше такого не было. И вот – опять. Позовите вашу тетку, мисс. Я хочу посмотреть ей в глаза и высказать все, что думает о ней Дж. Эй. Харрисон.
– Если вы говорите о мисс Марилле Катберт, знайте, что она мне не тетя и сейчас находится в Ист-Графтоне, куда поехала, чтобы навестить тяжелобольную дальнюю родственницу, – сказала Энн, отчеканивая с еще бо́льшим достоинством каждое слово. – Мне очень жаль, что моя корова забрела в ваш овес. Корова принадлежит мне, а не мисс Катберт – ее три года назад подарил мне Мэтью. Тогда она была еще теленочком, и Мэтью купил ее у мистера Белла.
– Что мне от вашей жалости, мисс? Лучше пойдите и посмотрите, что ваше животное сотворило с моим овсом! Она вытоптала все поле – и посреди, и по краям.
– Мне очень жаль, – твердо повторила Энн, – но, возможно, будь ваш забор в приличном состоянии, Долли не смогла бы проникнуть внутрь. Вы отвечаете за ограждение, отделяющее наше пастбище от вашего поля с овсом, и я на днях обратила внимание, что ограда оставляет желать лучшего.
– С моей оградой все в порядке, – окрысился мистер Харрисон. За все время ведения боевых действий на территории противника это была самая сильная вспышка его гнева. – Этого демона в обличье коровы и тюремные стены не остановят. И вот что я вам скажу, рыжая колючка, если корова действительно ваша, то приглядывайте за ней лучше, чтоб она не шастала по чужим полям. Это дело достойнее чтения взахлеб бульварных романов. – И он бросил презрительный взгляд на невинный томик Вергилия в коричневом переплете у ног Энн.