В комнатах первого этажа за столами сидели гости, угощаясь канапе, фруктовой нарезкой, горячей выпечкой и другими закусками — мисс Найтингейл проявляла удивительное гостеприимство во всем, отказав лишь в своем присутствии. Салфетки, скатерти, подушки на стульях, даже тряпочки, в которые были обернуты баночки с вареньем, — все покрывала изящная вышивка. Например, баночки варенья в зависимости от содержимого украшали разные ягоды и фрукты, вышитые цветными нитками: малина, виноград, персики, абрикосы, земляника, крыжовник, айва и так далее.
Разумеется, не было ничего удивительного, что такое несомненно женское искусство, как вышивка, находило свое применение в доме леди из высшего класса, однако других подобных творений на глаза не попадалось. Ни восковых роз, ни шелковых абажуров с оборками, ни бесполезных шкатулок из ракушек, ни раскрашенной вручную стеклянной посуды. На спинках кресел в гостиной не висели вязаные салфетки — вместо этого на сиденьях лежали с любовью вышитые подушки. На стенах висели вышитые пейзажи в рамках, многочисленные семейные портреты — как написанные маслом, так и фотографические. Среди них встречались даже вырезанные из черной бумаги старомодные профили.
Меня особенно заинтриговали фотографии: красивые лица, многие из них в профиль, как и черные силуэты, молодожены в полный рост, менее официальные снимки — пожилой джентльмен с девушкой непримечательной внешности в дверях каменного загородного дома, другой старик с несимпатичной дамой на чаепитии в саду. Пока я гадала, как связаны между собой эти персонажи, ко мне подошел молодой «щеголь в бриджах» и протянул записку — очевидно, от неприступной мисс Найтингейл. Внешне письмо сильно отличалось от моего: на тонкой бумаге, сбрызнутой туалетной водой с ароматом фиалок, было набросано несколько строк нежно-фиолетовыми чернилами.
Прежде чем прочитать ответ, я показала на фотографии на стене и обратилась к молодому человеку:
— Прошу прощения, не могли бы вы сказать, кто здесь изображен?
— О! Боюсь, всех я не знаю, но это, — он указал на пару за столом в саду, — Уильям Эдвард Найтингейл и Фрэнсис «Фэнни» Смит Найтингейл, родители мисс Флоренс Найтингейл. А это, — он кивнул на девушку с жабьим лицом, стоящую в дверях каменного дома, — мисс Партенопа, или Парте, как ее обычно звали, старшая сестра мисс Флоренс Найтингейл.
Я окинула взглядом стену в поисках похожего жабьего лица и спросила:
— А где портрет самой мисс Флоренс Найтингейл?
— Его здесь нет. Она не любит ни фотографий, ни портретов и не хочет выставлять их на всеобщее обозрение.
Неудивительно, если они с сестрой внешне похожи!
Раз ей так не повезло, нет ничего странного в том, что она осталась старой девой — и, возможно, обозлилась на судьбу? Ведь мисс Флоренс отгородилась от всех, даже от родной семьи!
Молодой человек в твидовом костюме снова испарился, и я посмотрела на записку, пахнущую фиалками. Мелким аккуратным почерком, как у счетовода, там было выведено:
Боюсь, что никак не могу Вам помочь, поскольку не знаю никого по фамилии Таппер и ничего касательно вопроса, который Вас тревожит. Мне жаль.
С уважением,
Флоренс Найтингейл.
И все.
Только я, разумеется, не собиралась на этом останавливаться. Для меня это был еще не конец.
Однако в тот день я не стала проявлять настойчивость и спокойно ушла, поскольку мой разум занимали любопытнейшие мысли.
Некто в этом доме страстно увлекался вышивкой.
Хотя по данной теме, насколько мне известно, никто не проводил исследований и не писал монографии (вроде работ моего брата Шерлока о сигарном пепле, шифрах, химических реакциях), я смело предполагала, что вид стежков, подобно почерку, индивидуален для каждого человека: изящный или смелый, вытянутый или округлый, тугой или свободный, постоянный или непостоянный.
В доме Флоренс Найтингейл все вышитые узоры дарили ощущение про стоты и легкости, некоей беспечности, и кое-где я уже видела похожие стежки.
На лентах старого кринолина.
Как странно. Шелковые ленты — дорогое украшение. Вышивка — занятие трудоемкое. Редко встретишь их сочетание: обычно выбирают что-то одно. Сочетание и того и другого — роскошь, достойная разве что свадебного наряда.
Зачем же тратить все эти деньги и усилия на кринолин?! Самую грубую, уродливую деталь нижнего белья? Которую не увидит никто, даже жених в брачную ночь?
Словом, мне не терпелось вернуться домой и еще раз внимательно изучить этот скромный предмет гардероба.