Полистав книгу, я так и не нашел ответа, подходящего для моего свойства организма. Вся книга строилась на презумпции эффекта усталости после передачи половины маны. Ну да ладно. Так сказать, вопрос будущего.
Но как следует поступить сейчас? Что если мана на самом деле истощилась, но я не чувствую эффекта? Вот продолжу практику и помру.
С другой стороны, подумаешь, потеряю сознание, и не умру. А если умру, все равно не узнаю, правильно? Думаю, все же лучше прекратить.
С маной эксперименты прекращаю, но колдовство же не использует ману! Хочу попробовать манопередачу с помощью колдовства. В теории ману будет перегонять, а вот расход маны не будет.
Закрыв глаза, я представил шар, свою радужную оболочку, от которой начали тянуться магические линии, пульсирующие от сдерживающейся маны. Я подвел линии к шару, но они не хотели подсоединяться. Словно встретились два одинаковых полюса.
Делая перерывы, я пробовал снова и снова. Пытался с разных сторон подсоединиться. Потом подсоединиться одной линий, сотней линий, но ничего не получалось.
Оставив надежды, я положил шар на свое место, а книгу на полку. За окном развернулась глубокая ночь. Лабораторию освещала лишь одна свеча, создавая таинственный, но, в то же время, уют.
Расслабившись, я начал ощущать как усталость стала ложиться на плечи, намекая сон и необходимость отдыха для могу. Все-таки, ему предстоит нелегкая работа — переварить огромную кучу необходимой информации.
Надо обязательно изучить заклинание бодрости, дабы быстрее просыпаться.
Выйдя на улицу, меня обдало легким прохладным ветром. Из леса доносилось пение птиц, сопровождающееся аплодисментами листьев деревьев, просящими повторить на бис. Природа словно никогда не спит. Утренняя гармония сменяется наполненной своей загадочностью ночной гармонией. Природа жила и двигалась дальше. Словно ничего не произошло, словно все события является обычными моментами обычного сюжета, который длится множество лет и веков. Живи, смотри, участвуй в той степени, в которой тебе позволил главный режиссер, и ни о чем не беспокойся. Ведь ты лишь актер.
— Вся жизнь — игра, а люди в ней — актеры — я сказал вслух пришедшие мне в ум слова небезызвестного человека — Весь мир — театр. To be, or not to be.
Как то так, да? Я рассмеялся. Мда! Не велик же я в классической литературе. Мне по статусу лучше цитировать Конана Варвара. Да даже Конана Терри Пратчета, но никак не классику. В принципе, Терри Пратчет тоже стал в своем роде классикой.
— Хорошие слова, можно согласиться.
Я посмотрел налево и увидел Пашика, сидящего на скамейке возле входа в башню. И когда очутился тут?
Кстати, скамейка представляла из себя огромный монолитный камень, в котором вытесано сиденье на двух человек. Спинка была покрыта слоем мха, который давал неописуемую мягкость. Сам порой люблю на нем сидеть.
— Какие слова знаешь. Театр. А что последняя фраза означает?
— Не спите еще? — я сел рядом — А последняя фраза означает «Быть или не быть».
— Быть. Или. Не быть — процедил сквозь зубы Пашик, словно пытался постичь их смысл. Когда возникает много вопросов, любая фраза, особенно самая простая, обретает некий глубокий смысл. При этом, придя в здравие, задаешься вопросом, а глубока ли фраза на самом деле, или ты от страха неизвестности, видишь во всем символизм и ответы, лишь бы как можно меньше времени быть в неизвестности.
— Быть или не быть — я поднял и опустил плечи.
Пашик рассмеялся.
— Долго же в башне находился. Неужели волшебный огонь оказался таким сложным элементом? Ты меня разочаровываешь, ученик.
— Нет — я отмахнулся — Самый лучший ученик. Уже изучил манапередачу.
— И как тебе шар? — улыбнулся Пашик — такой ты смог бы увидеть только в школе волшебства.
— Необычная вещь.
Я рассказал Пашику свои наблюдения, а также особенности моего организма при практике манопередачи. Он меня внимательно выслушал, и сказал лишь одну фразу:
— Как интересно.
Старик внимательно посмотрел на меня, от чего обдало холодом. Взгляд был жестким, словно я был ведьмой пред взором инквизитора. Заметив мою нервозность, старик смягчился и отвел взгляд:
— Нам пора. Уже скоро будет светать. Знал об этом?
— Как же долго был в библиотеке — пропел я, зевая и растягиваясь — может, и не ложиться вовсе?
— Все-таки, лучше поспать.
— А Вы чего не спите?
Пашик ничего не ответил. Встал и ушел, оставив меня одного. Даже не соизволил ответить. Ну и манеры у старика порой.
Я посмотрел на небо. Из-за небольших облаков Две Луны выглядели так, словно отодвинули шторку и взглянули одним глазком на этот ужасный и дурацкий мир, полный необоснованной жестокости.