— Нечаянно? Мне, кажется, ты очень даже чаяно несколько минут стоял у двери — еще один удар прилетел по лбу. В этот раз он не был неожиданным, но решил, что не стоит уворачиваться, когда учитель бьет, точнее, воспитывает, своего ученика — Да. Кое-что случилось, но тебя это не касается.
Думаю, он прав. Кто я такой? Всего лишь раб.
— Извините за мою дерзость.
— Ох! Какие слова! Я не злюсь. Тебя, юношу, наоборот надо хвалить за любознательность — Пашик замолчал, словно вспомнил что-то нехорошее, а затем, прогнав потряхиванием головы мысли, продолжил — Много сегодня узнал?
— Очень. Боюсь, голова скоро треснет от такого большого количества информации.
— Это хорошо. Знания — твое главное оружие. Чем больше ты знаешь, тем опасней и живучей.
— Когда мы перейдем к изучению слов силы и к практическим навыкам магии?
Пашик засмеялся.
— Вы посмотрите на него! Один день как пристрастился к магии, а уже практические уроки ему подавай. Разве ты слов сил не знаешь?
Сначала Пашик подозрительно прищурился, затем его взгляд стал стеклянным, и я почувствовал, как что-то трогает и щипает меня. Я осмотрел себя и никаких насекомых не увидел.
— Думаю, можно и попробовать. Но сначала тебе нужно восстановить магию. Поэтому, хорошо поспи. Читал как медитативными упражнениями восстанавливать внутренний запас маны?
— Да.
— Молодец.
— Понял, что надо делать?
— Да.
Пашик встал со стола, так и не съев ни одного вареника.
— Отдохни хорошенько. А мне пора идти.
Альвия подошла к нам с двумя большими стаканами, наполненными морсом.
— А как же попить?
— Спасибо, но я не хочу.
Спина старика исчезла в темноте улицы.
— Он как всегда. Когда о чем-то усиленно думает, ничего не ест и не пьет.
Глубоко вздохнув, Альвия плюхнулась на место Пашика.
— Пей, пока горячий. Мой морс самый вкусный.
— Ни сколечко не сомневаюсь!
Отпив пару глотков, я утвердительно покивал.
— Вкусно!
Затем мой взгляд упал на тарелки с варениками. Глаза округлились. А вареников то нет! Ни варенных, ни жаренных. Неужели я все съел? Неужели из-за этого Пашик ничего не поел? Внутри возникла вина.
Альвия проследила за моим взглядом и рассмеялась.
— Сильно же ты проголодался.
— Да, похоже на то — я виновато рассмеялся.
— Не за что. Перед тем, как пойти утром к Ульгиндре, зайди на кухню. Завтра на столе будет стоять тарелка с пирожками.
— Спасибо большое.
Альвия улыбнулась.
— Давно мне так часто не говорили спасибо. Это очень приятно.
Я улыбнулся в ответ. Затем сестра старика принесла еще тарелку с варениками, и мы вместе пили морс и пожирали еду Богов. Она болтала о домашних заботах и хлопотах. О том, что Пашик как ребенок, за которым только глаз да глазах. А я ел и улыбался, изредка поддерживания разговор.
На кухне ярко горели свечи. Они были как подиумы, на которых огоньки прыгали и скакали в диком и непонятном для людей завораживающем танце. Но танец был понятен самой главной части человека — душе.
Глядя на огонь, душа замирала и не моргала, боясь пропустить хоть один элемент танца. Она смотрела и наполнялась гармонией и теплом. Словно в самой душе загорался огонек, ослабший или вовсе потушенный от ветров судьбы.
Помещение было теплым, и легкий вечерний ветер с улицы не мешал покою. Я смотрел на Альвию и представлял какую-то некогда знакомую мне деревню. Я маленький, мне двенадцать лет, а передо мной старушка. Она улыбается и кладет на тарелку…вареники. Два варенных, и два жаренных. Губы мои слегка открылись и произнесли знакомое, но чужое слово.
— Бабуля.
— Бабуля? — Альвия прекратила свой монолог и уставилась на меня — Я бабуля?
— Что?
— Ты сказал, что я бабуля.
Я завертел головой.
— Нет, вовсе нет. Я просто вспомнил бабулю из родных краев. Мы с вами так сидим душевно, разговариваем. Мне стало хорошо, и мысли улетели в даль.
Альвия замолчала и глотком за глотком допивала свой морс. Закончив его, она сильным ударом поставила стакан на стол и посмотрела на меня. Щеки были румяные, взгляд слегка помутнел. Видимо, у нее был не совсем обычный морс.
— У меня нет своих детей, и мне приятно слышать, что меня кто-то называет бабулей.
Альвия посмотрела на мои уши и на запястье.
— Была бы моя воля, я бы освободила тебя от этих железяк, и ты стал бы моим сыном!
— А разве какие-то железки могут помешать? — отшутился я.
Ее руки потянулись ко мне, схватили голову и прижали к груди. Судя по запаху, у нее на самом деле необычный морс. Освободившись от объятий, я встал со стола и подошел к выходу.