К счастью, я вскоре очнулся: от того, что кто-то закричал. Судя по всему, этот "кто-то" был я сам. Я пришел в себя самого, сидящего за рулем старой красной "копейки". Машина стояла под большим раскидистым кустом, который одиноко рос посреди широкого поля.
На заднем сиденьи мирно спал белокурый мальчик, подтянув колени к животу. Часы показывали ровно полдень. Все повторялось…
Все повторялось, и поэтому я повторяться не буду. Я не буду подробно рассказывать, как приехал на Фруктовую, как отключил Сундука, разбив об его голову бутылку, как связал его, достал пистолет и поехал к дому Квасного.
Я начну с того момента, когда я увидел его жену. Я окликнул ее, подозвал к забору и вкратце объяснил, в чем дело. Однако теперь я мог видеть чуть дальше собственного носа. Некоторые вещи вызывали у меня сильные сомнения.
Ну, во-первых, сок. С ним было что-то неладно. Скорее всего, в нем плавала лошадиная доза снотворного, которая свалила с ног не только маленького мальчика, но и меня, здорового крепкого мужчину.
Второе — документы на машину были поддельными. Сам Сундук ездил на дорогом джипе, а меня уверял в том, что у него — старая "копейка".
Это тоже не случайно.
Затем — пистолет. Зачем ему пистолет? Ведь не просто же так.
Мы уже ехали обратно, на Фруктовую. Она что-то говорила, но я почти не обращал внимания — был погружен в свои мысли.
— Откуда вы знаете Сундукова? — машинально спросил я, повторяясь.
— Сергей Сундуков — первый помощник и правая рука моего мужа, Ильи Ефимовича Квасного, — отчеканила она.
— А кто же отец ребенка? — спросил я, заранее предчувствуя, что услышу сейчас что-то важное. Что-то важное и почти предсказуемое.
— Как кто? — она произнесла это с легким возмущением. — Илья Ефимович, конечно же.
— Понятно, — меня это не удивило; теперь я ожидал любого поворота событий. — Выходит, Сундук моими руками украл сына у господина Квасного? Но зачем ему понадобилось красть ребенка у своего шефа?
— Как зачем? А разве это не вы звонили?
— Куда звонил? — репетиции не прошли даром; теперь эта роль давалась мне легко.
— Мне показалось, что голос тот же самый… Около часу дня раздался звонок: неизвестный сказал, что похитил ребенка и потребовал выкуп — сто тысяч долларов.
Я кивнул:
— Ну да. Нечто похожее я как раз ожидал. Но все же… — я не договорил. Точнее, договорил, но про себя: "Но все же мне непонятно, как Сундук смог добраться до свежеприготовленного сока, а кроме того, мне совершенно непонятно, почему ты, красавица, такая темненькая, а сын у тебя — беленький, словно одуванчик? И потом: если ему — лет восемь, то во сколько же ты его тогда родила? В пятнадцать? А забеременела — в четырнадцать? Ох, что-то не сходится…". Снова меня одолели предчувствия.
Я подъехал к дому, поставил машину и мы вместе поднялись в 32 квартиру.
Сундук уже весь посинел и тихонько хрипел. Я не удержался от соблазна: легонько ткнул его ногой в живот. Он дернулся, петля затянулась на шее, Сундук посинел еще больше, и его выпуклые, словно у морского окуня, глаза прямо-таки выкатились из орбит.
— Что мы с ним будем делать?
— Ничего. Оставим здесь. Как только я приеду домой, расскажу обо всем мужу: он разберется.
Я согласно кивнул:
— Надеюсь, это правильное решение. А сейчас — надо забрать ребенка и уезжать отсюда.
— Да, да… Конечно, — слабеющим голосом проговорила она и вдруг покачнулась. Я подхватил ее и усадил на стул. Она благодарно улыбнулась.
— Я возьму мальчика и отнесу его в машину. А потом вернусь за вами, — сказал я и направился в соседнюю комнату, но она меня остановила:
— Подождите! Не оставляйте меня наедине с этим подонком! Я боюсь — а вдруг он развяжется!
— Ну что вы! Не развяжется, — подбодрил я ее. — А впрочем, если боитесь… Вот, возьмите, — я протянул ей пистолет. — В случае чего — стреляйте без предупреждения.
Я бережно взял ребенка на руки и стал спускаться на улицу. Вышел из подъезда, аккуратно положил спящего мальчика на заднее сиденье машины и поспешил обратно.
Нащупав гладкие холодные перила, я стал подниматься по лестнице. Когда до площадки между этажами оставалось всего несколько ступенек, прямо перед моими глазами мелькнула бледная тень. Затем раздался… сухой щелчок, и больше ничего.
Женщина злобно вскрикнула и с досадой бросила пистолет на бетонный пол.
— А патроны? Как же вы собирались стрелять, если патроны — у меня? — я преодолел последние ступеньки, подошел ближе и, хорошенько размахнувшись, коротким хуком справа послал ее в нокаут. Она сильно ударилась головой об стену и сползла к моим ногам. Я считаю, расхожая мысль о том, что женщин бить нельзя — обычное заблуждение. Предрассудок, на который не стоит обращать внимания.