Я резко разворачиваюсь.
- Целься лучше сюда, - и моя рука направляет пистолет в его руке ко лбу.
Он хохочет и целует меня. Только я чувствую горечь. Понимаю: пришел он сюда не просто так. Пускай. Ему и это можно. Даже нужно.
Последние события выжгли душу подчистую. Причем это абсолютно не касается моей руки, нет. Это целиком и полностью заслуга одного рыжего безумца.
Я сама себя убила.
Я совершила первую ошибку тогда, когда оставила его своим якорем. Надо было еще тогда его убить. В психушке. Пускай бы меня пустили на органы или упекли в тюрьму. Пускай. Мне было бы намного легче. Не так страшно.
Вторая ошибка - наша глупая шутка.
Прикрыла глаза, полностью отдаваясь будоражащим поцелуям-укусам Джерома, сравнивая с теми. Нежными. Ласковыми. Не менее чувственными. На удивление больно осознавать, что при других обстоятельствах мы могли бы быть почти нормальными. Пусть мы бы играли. Но были бы живы. Даже не смотря на редкие прорывы настоящих сущностей.
И последняя, роковая ошибка: он не просто стал якорем, я к нему привязалась. За последние дни в ссоре с ним, поняла насколько же была самонадеянна. Я не могу видеть его с другими. Я не могу находиться вдали. Мне мало просто знать, что он жив...
И я произношу самое мерзкое свое признание, оторвавшись от его губ:
- Люблю тебя, - округлившиеся глаза напротив, а я продолжаю: - До такой степени, что хочу содрать с тебя кожу заживо...
Тихий смешок. Еще один. Джером заливисто хохочет, простонав:
- Это самое трогательное признание в моей жизни...
Я улыбаюсь, скрывая поднявшуюся во мне ледяную ярость. Любуюсь Джеромом. А внутри беснуется ревность. То самое чувство, что выжгло меня окончательно.
Я никогда в жизни не испытывала это чувство. Но рыжик заставил. С первой же встречи. Просто тогда я еще не осознавала откуда эти безумная страсть и желание изуродовать. Я хотела оставить метки на его коже. В его душе.
Может у меня даже получилось. Хоть маленько...
Новый головокружительный поцелуй. Вновь прокушенная губа. И улыбка. Я чувствую ее губами. И пытаюсь ее запомнить. Может в следующей жизни мне повезет и я найду его, узнав именно по ней...
Больно. Где-то глубоко внутри.
Его ногти вновь оставляют красные полосы на коже. Мгновение решаю: сейчас или после секса? А потом понимаю: после я просто не смогу. Духу не хватит. Как бы я не была самоуверенна, презирая людей, но я тоже человек. И всепоглощающее чувство страха, растерянности не обошли меня стороной. Слишком сложно жить, когда душу выедает не совесть, а эмоции.
Мой кулак впечатывается в его челюсть. Он усмехается, приподняв бровь. И вновь совершаю удар. На сей раз не сдерживая силы, не жалея. Ударяю его ногой в корпус. Усмехаюсь, наблюдая за тем, как пытается отдышаться.
Твоя очередь, дорогой. И он меня не подводит. Никогда.
Эти удары не доставляли мне того извращенного удовольствия. Они были другими. Хоть мы и раньше не сдерживали силы, но сейчас что-то сломалось в нас самих. Удары были жесткими. Хлесткими. Так что через непродолжительное время я не была уверена, смогу ли я вдохнуть еще хоть пару раз. Я могла лишь, сжавшись калачиком, открывать и закрывать рот. За что и поплатилась. Очередной пинок, только в этот раз по лицу.
Из глаз вновь брызжут слезы. Смеюсь задыхаясь, сплюнув кровь вперемешку с крошевом зубов. Боль была настолько сильной, что заставила совершить вдох.
Удары прекратились. Распластываюсь на полу. Он холодный. Приятно. Когда дыхание восстановилось, пусть дышала я теперь судорожно и хрипя, подняла усталый взгляд на парня.
Лицо Джерома было искривлено бешенством. Брезгливостью. Ненавистью. Он возвышался надо мной тяжело дыша и сжимая кулаки. Плотно сжатые губы медленно разъехались в неживой улыбке. Лицо его приняло спокойное выражение. Только безумно горящие глаза свидетельствовали об испытываемых им эмоциях.
Мой взгляд удовлетворенно скользнул по разбитой брови, губе. Остановился на вывихнутом запястье. Я вспоминала все те шрамы, что оставила на его бледной коже. Однозначно, это стоило того. Жизнь прожита не зря. Интересно, а все-таки когда я сошла с ума?..
Джером присел на корточки, все так же улыбаясь. Склонил голову на бок. Тихо хохотнул.
- Я тебя ненавижу, Асти, - проникновенный шепот заставил вздрогнуть.
- А звучит как "люблю", - прохрипела, продолжая нарываться.
Дуло пистолета вновь приставлено к моему лбу.
- А я и не отрицаю, - тихо, едва слышно, произнес он.
Расслабленно было откинувшаяся на пол я, резко распахнула глаза. Но мне не позволили что-либо сказать или спросить, даже заглянуть в глаза. Мгновенная, разлетающаяся осколками боль.