- Да, она такая. Бывали времена, когда я всерьёз считал, что самое главное в жизни - это положить голову к ней на колени. Чтобы она гладила мои волосы и нежно смотрела. - Паша закрыл глаза и прямо-таки весь засиял от какой-то внутренней радости - Так и было, когда мы только познакомились. Отношения у нас начались через год, но невозможно забыть, как я впервые положил голову к ней на колени и почувствовал, что это моя остановка поезда жизни и пора выходить. Она любила баловаться и пихать мне прядь своих волос в ухо или щекотать ей нос.
- А потом? - спросил я после небольшой паузы. Павел открыл глаза, и лицо его погрустнело.
- Потом? Потом мы встречались, у нас начался настоящий и яркий роман, и всё было хорошо ровно до тех пор, пока не пришлось знакомить Диди с родственниками.
- Что случилось тогда?
- Мои родственники... Мои родители... Как бы тебе объяснить? Понимаешь, мы выходцы из старообрядческой общины. Единственный раз за пару-тройку веков чистота крови и веры была нарушена появлением моей прапрабабушки. Она была цыганкой, и её муж потратил восемь лет на то, чтобы община приняла её. Видимо, это была крайне умная цыганка. Но вот беда - община распалась буквально через одно-два поколения, и угадай, кого и что теперь винят в этом в порывах гнева или по пьяни?
- А Диди здесь причём? - я подсел ближе и плеснул немного напитка в его бокал.
- Ну как причём? Сейчас такие вещи в мире происходят, повсюду прошла волна националистических настроений, разговоры о сохранении национальной культуры повсюду. Китайцы вон утверждают, что их Великая стена была построена не для защиты от внешнего врага, а для защиты своего народа от чужого культурного влияния, мол, чтобы китайские ребятки не ходили заграницу за всякими чужеродными новшествами, представляешь? А моя семья из читающих, из любящих быть в курсе событий, из любящих делать выводы глобального характера по любым жизненным обстоятельствам. А какие книги они читают? Боже ты мой! Там тебе и про ведьм современных и про масонов и про психологию влияния, про теорию заговора и про великую Русь. Набор джентльмена...
Мы помолчали немного. Дидиан всё не возвращалась из душа, а я почему-то представил её плачущей там.
- В конечном итоге, - продолжал Павел, - Она не подошла им по крови, потом ей привесили вину в привороте, потому что «наш мальчик же не мог сам принять такое решение, выбрать такую» или как они обосновывают всё это... Но мы не расставались. Потом она забеременела. Я очень волновался, думал, как теперь быть, где работать, как содержать семью. Но вот что я не сделал тогда, это не сумел поддержать её правильно в эмоциональном плане. Не знаю, плакать что ли надо было с ней или что? Я был холоден, да, но я планировал наше будущее и был занят этими мыслями. Потом был выкидыш. Знаешь, нам не объясняют эти вещи про первую беременность, тем более в смешанном браке, что это бывает часто. Чужеродный объект в теле, тело сопротивляется и всё такое. В итоге родня пыталась и почти убедила меня, что это обман. А она решила, что это знак. И началось...
Позже, я всё равно сделал ей предложение. Мы были помолвлены и счастливы, но я предчувствовал, что есть опасность. Дело дошло до введения Диди в семью, и тут началась эта эпопея из скандалов, споров и прочей ужасной дикости. Мой отец даже бросался такими выражениями, что готов убить и сесть в тюрьму, лишь бы не было этого брака. А он человек и вправду горячий. В итоге мы расставались, потом сходились, потом снова расставались, но мы не могли друг без друга, мы всегда чувствовали возможность вернуться, поэтому и вели себя как засранцы. Последние штрихи в картину развала мы привносили сами, без помощи со стороны.
Потом Диди уехала в Париж на стажировку. А потом к своим родственникам в Монт-Доре. И всё.
Прошло время, она стала писать мне письма. Сначала как старому другу, потом, вдруг, призналась, что всё ещё любит, что хранила верность и всё такое. Мы переписывались, и я наслаждался даже этой любовью, в словах, она давала мне силы и надежды, но... В конце концов, женщинам нельзя давать волю думать, иначе они всё испортят. Всё у неё снова стало сложно и непонятно, я ревновал, и по глупости лишился её прежнего уважения. А когда женщина не уважает тебя, то и ничего не выйдет. Она снова ушла.
- Но она здесь, с тобой. Как так вышло?
- Сам не знаю. - Павел поёрзал и встал - Вдруг приехала. Без ожиданий, надежд и планов. Наверное, если бы её не выперли из Франции, этого бы не было, но что случилось, то случилось. Знаешь, мы пережили гораздо больше, чем я могу рассказать тебе.
- Понимаю.