Всё качественно новое появляется во вселенной только вопреки, а не благодаря закону сохранения. И даже смерть того, что мы считаем самым важным, становится лишь инцидентом расчищения жизненного пространства для чего-то последующего. Всё, что сохраняет себя как вид, стремится только к индивидуальной смерти. В этом парадокс вселенной. То же, что умирает, как отдельное становится частью общего и приводит к появлению новых форм...»
Мы читали этот текст вместе с Дидиан, глаза которой постепенно намокали. В какой-то момент она прервала меня и сказала.
- Теперь ты понимаешь, за что я люблю его? Да, с ним невозможно жить, постоянно что-то происходит плохое, постоянно давят воспоминания о прошлом и страх перед будущим. Но он - энтузиаст, понимаешь? У него есть какая-то идея, цель и он всеми силами пытается следовать ей. Да, часто то, что он говорит, кажется бредом, хотя я часто замечала, что некоторые давно сказанные им вещи, показавшиеся мне тогда бессмыслицей, появляются в голове теперь. Не могу ничего с собой поделать.
- Так всё-таки ты любишь его?
- Да. Люблю. И это противно сознавать. У меня только всё успокоилось, только я пришла более-менее к какой-то гармонии в жизни, и снова эта гармония рушится ко всем чертям! Он появляется или в жизни, или у меня в голове и рушит покой, а я так хочу покоя!
Диди плакала. Маленькая и беспомощная.
- Так ты вернёшься к нему? - тихо спросил я.
- Нет! Ни за что! Я слишком устала! Я хочу нормальной жизни.
И, прихватив блокнот Павла, заплаканная и отчаявшаяся, Диди выбежала из комнаты. Странно всё-таки действуют женские слёзы! И чего определённо нельзя делать, так это позволять своей женщине плакать на плече друга, жалуясь на вас. Вот Павел мне друг, но и я на секунду почувствовал себя рыцарем, которому немедленно нужно во всём разобраться и спасти прекрасную даму из лап дракона.
Слава Богу, это прошло.
Глава IV
ГЛАВА VI
1.
В полуразвалившейся хижине старик и юноша, склонившись над маленьким столиком, играли в вэйци. Старик был одет в ветхое тряпьё и играл чёрными. Юноша, что играл белыми, напротив, был одет в белоснежное новое одеяние; лица обоих скрывали широкие шляпы. Через окно хижины прямо на игральную доску падал приятный и яркий жёлтый свет. Воздух, поразительно спокойный, словно бы отсутствовал, оставляя пылинки недвижно зависшими и сверкающими в луче света.
Чёрные уже образовали три группы, разделявшие меж собой дамэ, и крепко притесняли белых. Старик говорил хриплым едва слышным шёпотом.
- Ты проиграешь, потому что слишком стремишься к победе. Ключ к победе заключается в спокойном наблюдении. Ты позволяешь другому делать ход и отвечаешь, растекаясь, как само время, не стесняя планы противника и заполняя собой удобное место, как вода заполняет низины.
- Я должен наблюдать, чтобы победить? - спросил юноша.
- Нет, ты наблюдаешь, чтобы сделать из своего поражения победу. - Старик грустно улыбнулся. - Вот сейчас одни люди говорят, что медитация опасна, а другие медитируют, чтобы достичь чего-то. Но наблюдение нужно не для того, чтобы приобретать, а для того, чтобы избавляться.
Чёрные камешки действительно растекались по доске как вода, и когда, казалось бы, до победы белых оставались считанные ходы, старик сделал ход, после которого выяснилось, что у белых больше нет дамэ.
- Иначе и быть не могло, ведь ты всегда торопился. Торопился чувствовать, торопился веселиться, страдать, жить.
И старик поднял голову к окну. Юноша, невольно, тоже повернулся. Яркий свет из окна усилился, почти заполнив собой комнату. А потом вдруг почти пропал, оставив за собой маленькое жёлтое пятнышко на полу. И поражённый юноша увидел, что вместо доски для игры в го на полу уже стоял поднос с чайником и двумя чашками. Старик неторопливо разлил чай и с поклоном подал одну чашу юноше.
- Это очень редкий чай. Лишь в один миг жизни можно попробовать его, и этот миг ни с чем нельзя сравнить.
Юноша поднял лицо и удивлённо посмотрел на старика. Юношей был Максим. Максим, которого погубила страсть пробовать всё новое. Он принял чашу, но не подносил её к губам, а только держал перед собой.
- Так значит, это и есть смерть?
- Нет. Это не смерть. - Добродушно улыбнулся старик.