Нужно было дойти до каналов, чтобы встретить любого зазывалу на экскурсии по воде, - таков был план. Попутно ничего особенного не происходило. Павел много фотографировал, но львиную долю этих фотографий знал, что впоследствии удалит, потому что фотограф он был никакой. Борис тем временем из молчуна вдруг превратился в человека крайне общительного и много рассказывал о себе. О том, что он моряк и много плавал по свету, что много повидал, много попробовал на себе, о том, что он, в сущности, человек бывалый. Чего о нашем герое, воспитанном по большей части книгами и долгими размышлениями, не прерывавшимися даже и тяжёлым физическим трудом, который Павлом тоже воспринимался философски, сказать нельзя. Что же касается женщин - этого неизменно главного критерия мужского опыта в миру - то тут, как мы уже догадывались, у Павла опыт редкий и глубокий по переживаниям, а у Бориса же совершенно напротив, опыт моряка. Причём, несмотря на возраст, опыт весьма солидный. Возможно даже, Борис уже был убеждён, как и тысячи подобных ему несчастных мужчин на свете, что количество, наконец, переросло в качество, и он познал женщин. Познать женщин... Задача немыслимая!
Если говорить о взглядах Павла на этот вопрос, то он искренне считал, что все женщины - ведьмы. Отличаются же они друг от друга кто тем, что познал свою истинную природу, кто тем, что, напротив, пал под давлением общественного мнения и поддался влиянию существующих ролей. Главное же отличие между ними Павел видел в том, что некоторые из них уже нашли своего человека и, при всей своей природе, от одного этого превратились в святейшие существа, другие же - всё ещё в поиске или мучают какого-нибудь «временного» мужчину и оттого мучаются сами.
Наконец, на пути двух молодых, но уже седоватых от собственных мыслей людей встретился экскурсовод. Тут, неожиданно даже для себя, Борис «включил» моряка.
- А карта поездки есть?
- Да вот, конечно! - Мужчина искреннее обрадовался возможным клиентам - Смотрите, значит, пароход пойдёт вот отсюда...
- А какой пароход? «Москва» который?
Пауза.
- Наверное... Погоди, какая «Москва»? Нет. Мы на вон том пойдём. - Мужчина махнул рукой в сторону канала, где красовались несколько одинаковых пассажирских судёнышка.
- Ааа. Ясно. А пойдём сверху или снизу? - Борис не унимался.
- В смысле «сверху»? Вот смотрите, мы пойдём на разводку, вот отсюда, по каналу и сюда зайдём, а тут как раз разводка...
- Погоди. - Снова перебил Борис, - На разводку пойдём?
- Ну конечно! Экскурсия же на разводку.
Моряк в очках радостно потёр руки.
- Разводка - это то ещё зрелище - Бросил он Павлу радостно и снова накинулся на зазывалу - Так вот, последнее. Сверху пойдём на разводку?
- Как понять «сверху»? - мужчина удивлённо хлопал глазами, не желая потерять клиентов с одной стороны, с другой же - мечтая, наконец, отделаться от назойливых расспросов.
- Ну, по течению. Ты не морской что ли? - тут настала пора Борису удивляться.
- Я десантник вообще-то. - Мужчина насупился.
- То-то я гляжу ты не отдупляешь! Извини, брат. Пойдём мы на твою экскурсию! На разводку стоит сходить. Во сколько сбор?
- Ну, знаешь, если бы я тебе задавал вопросы про стропы, ты бы тоже не просёк темы. В час подходите к причалу сюда.
Ребята договорились о цене и пошли пока гулять. Проснувшийся в Борисе матрос всё никак не хотел униматься. А Павла это тяготило. Сильно.
Он хотел тишины. Или разговоров, но не таких, которые обязательно слушать внимательно. Или разговоров, которые слушаешь, но не обязан кивать и улыбаться. Когда никто не ждёт реакции. Ни одобрения, ни опровержения.
Самовыражение моряка требовало ответа, как любое самовыражение на свете, а Павел думал о том, как забавно устроено в мире, что самые бессмысленные реплики людей требуют реакции, когда на самое главное мы отвечаем молчанием и устремлённым в никуда взглядом мечтателя, или же пропускаем мимо ушей, ведь нам в очередной раз некогда подумать. О Боге, или о том, есть ли Он вообще. Или о жизни. Или о мире. О смысле всего этого, о том, что огромный мир, застыв, смотрит на бегущего на работу червяка, горделивая мысль которого пронзает созвездия, словно бусины и думает «Какого чёрта!».
Парни дошли до Дворцовой, Борис взялся за фотоаппарат, затем за живот и убежал в сторону платной будки. А Павел присел на стул ближайшего кафе, между гигантскими прекрасными стенами с одной стороны и деревьями - с другой.
Вокруг царил шум. Шум генератора у палатки продавщицы, шум тысячи криков, смех, тормозящие и сигналящие машины, - воздух буквально кипел от шума и света. Прямо перед Павлом предстал прекрасный вид на площадь, на колонну, на арку, но он смотрел не на них. Он смотрел в небо и почему-то ощущал внутри себя другую, заглушающую всё вокруг, перебивающую шум тишину. Тёмное небо, молчаливое и великое смотрело в этот миг именно на Павла, своим единственным ночным глазом белоликой Луны, сквозь изредка заслоняющие её веточки парковых деревьев.