Наконец передо мной выросли темные, но пугающе знакомые очертания. Я затаил дыхание, вглядываясь в молчаливые сосны.
Напротив меня, будто из-под земли, выросла невероятная тень. Высокая и худющая, подлинное воплощение смерти, ее длинные неказистые конечности походили на паучьи – и всё же были человеческими. Я не разглядел эту поразительную фигуру. Лишь услышал яростный, отчаянный и оглушительный визг. Оно кричало на меня, и в его голосе чувствовались угроза и страх. Этот режущий уши вопль навсегда останется со мной…
Существо опустилось к земле и, перебирая длинными конечностями, помчалось в сторону леса. Я проводил его взглядом, пока оно не скрылось в сумраке, и пошел домой, почти не размышляя. Путь отсюда теперь был мне известен, все страхи сменились смертельной усталостью, мысли о виденном ужасе вытеснило желание попасть домой, в безопасность.
Во всем случившемся я видел тайну. Неспроста коса манила меня, когда я созерцал ее далекий берег, находясь по другую сторону лимана. Не зря влек меня сюда розовато-пунцовый, смущенный и одновременно дерзкий, властный рассвет солнца. Тайна пропитала эту древнюю землю, и я хотел узнать, причастны ли к этой тайне Федор Федорович и его сын, чье лицо так походило на древесный лик в старой дубраве.
Говорить со мной откровенно о существе или, возможно, нескольких существах, которых я повстречал, они бы не стали, в этом я был уверен. Мне нужны были доказательства того, что я действительно столкнулся с невероятным лесным созданием. Значит, я должен снова вернуться в дубраву и запечатлеть всё на камеру. Я понимал, что затея моя опасна, что играть с потусторонними силами нельзя. Но я также знал, что не смогу покинуть Кинбурнскую косу, не разгадав сполна ее секретов.
На следующий день, захватив всё необходимое, я отправился на дорогу к морю, которая соседствовала с лесом. Мне оставалось вновь положиться на свою интуицию. Я верил, она приведет меня в зачарованную дубраву.
Послеполуденное солнце пылало в небе. Сухая жара лениво распласталась по косе, подминая под себя всё живое. Я шел по песчаной дороге до тех пор, пока не появился лес. Сосны, казалось, замерли в тревоге. От волнения мое сердце забилось чаще. Я свернул с дороги под сень деревьев.
Тишина в лесу нарушалась лишь шумом далекого морского прибоя. Ветер доносил запах морской воды. Я прислушивался к окружающим звукам, но не различал никого, кто бы выдал свое присутствие. Божьи создания затаились.
Погруженный в свои мысли, я брел среди рядов деревьев, не имея представления о направлении, которое мне нужно взять. Наконец, в воздухе послышалось знакомое по вчерашнему приключению напряжение, будто туго натянутая струна растянулась над моей головой и готова вот-вот лопнуть. Так же, как лозоходы полагались на веточку лозы в поисках подземных вод, я полагался на свое сердце. Оно стучало всё быстрее, и я понимал, что нахожусь на верном пути.
Когда же в окружающих деревьях явственно отразилось всеобщее уныние, я понял, что нахожусь совсем близко от дремлющей колдовской дубравы. Вскоре показались знакомые уже сосны, искривленные неведомыми силами. Но я так и не добрался до древних дубов.
Раздался выстрел, оглушительный в этой напряженной тишине. Казалось, деревья в страхе всколыхнулись в едином порыве. Я замер на месте и огляделся по сторонам. Кровь стучала в висках и мешала собраться с мыслями, оценить обстановку. Вдалеке мелькнули тени существ, бросившихся наутек от выстрела. Они промелькнули так быстро, что я едва успел заметить, кем они являлись. Во рту у меня пересохло, я медленно потянулся за бутылкой с водой в своем рюкзаке.
Я жадно пил холодную воду, а когда опустил бутылку, увидел перед собой создание, которое уже вовек не забуду.
Оно стояло вдали от меня, почти сливаясь с окружающей местностью. Существо прижималось к земле, и во всей позе чувствовался животный страх смерти. Большая часть туловища скрывалась под копной длинных, грязных и перепутанных черных волос. Я только мог видеть, как из этой копны выглядывают четыре неестественно длинные, как у паука, конечности, отдаленно напоминавшие человеческие руки и ноги. Существо подняло вверх голову и шумно вдохнуло воздух в легкие, словно принюхиваясь к окружающим запахам. Оно вызывало во мне противоречивые чувства ужаса и жалости. По непонятным мне признакам я определил сильнейшую деградацию, скрючившую и опорочившую изначальный облик этого несчастного создания. В то же время в нем чувствовалось что-то первобытное, нечто из хтонических эпох, о которых современные люди даже не могут догадываться. Уверен, лишь предки седой древности могли знать, кем являлось это существо. Более всего в нем пугала антропоморфность – да, оно отдаленно напоминало человека, но облик имело столь нечеловеческий и столь отталкивающий!