В следующий миг ужаса оно медленно повернуло покрытое волосами лицо в мою сторону, и я понял, что оно заметило меня. Но что потрясло меня еще больше – я узнал этот лик, который впервые увидел запечатленным в древесной коре! Я не мог поддаться страху и броситься наутек. Здесь, в диких местах, оно было хозяином и с легкостью могло нагнать меня. А потому я в свою очередь должен был вселить страх в это создание. И я решительно бросился в его сторону, крича и не помня себя от дикой и внезапной ярости, охватившей меня.
Я почти преодолел расстояние, разделявшее нас с этим существом, когда остановился как вкопанный, понимая, что оно вовсе не боится меня, что бесполезно было даже пытаться напугать его показательной демонстрацией моей ярости. Сводящая с ума противоестественная наружность этого чудовища, его чужеродность и холодность говорили мне только об одном – я в западне, мне пришел конец.
Из-под спутанных черных косм на меня вытаращились два глаза. Они обожгли меня невообразимой ненавистью, на которую только способны нечеловеческие создания. Я готовился уже к смерти, когда заметил в этих чудовищных глазах страх, и скорбь, и мольбу, и совершенно растерялся. А затем грянул второй выстрел, и существо передо мной упало на землю. Оно было мертво.
Я увидел Федора Федоровича, вооруженного охотничьим ружьем. Он спешил в сторону поверженного существа. Когда он добежал до него, ноги его подкосились, и он упал перед своей жертвой. Рыдания сотрясали его тело.
Я осторожно подошел к нему и тронул его плечо. Федор Федорович обратил на меня взгляд своих глаз. Я прочитал в них усталость и непередаваемую тоску, но боялся спросить о происшедшем. Он погрузил лицо в грязные космы убитого им существа и с горечью молвил:
— Прости, прости меня… Прости меня…
Мне было неловко смотреть на эту странную картину, и я поднял взгляд. Нас окружили. Существа, похожие на то, что лежало сейчас в объятиях Федора Федоровича, сгрудились вокруг нас, держась на расстоянии. Они прижимались к земле, почти сливаясь с нею, прятались за деревьями, выглядывали из-под ветвей, медленно ползли по земле, перебирая угловатыми конечностями. И источали страх и ненависть, от которых иная слабая душа сразу пришла бы в ужас. Как мы могли защититься от этой чудовищной орды, я не знал. Еще какие-то минуты назад я готов был расстаться с жизнью, но теперь мной завладела лишь жажда борьбы. Я ждал, когда они сделают первый шаг.
— Помогите мне, — услышал я. Это был Федор Федорович.
Он держал в руках мешковину и смотрел на меня. В его взгляде читалась решительность.
— Нужно забрать ее с собой, — сказал он. — Помогите завернуть тело.
Я был поражен его просьбой и принялся выполнять ее автоматически, позабыв обо всем. Когда мы закончили, Федор Федорович поднял мертвое тело с земли и пошел быстрыми шагами вперед, будто желал поскорее убраться с места убийства. Я поспешил за ним. Создания леса провожали нас ненавидящими и скорбными взглядами. Они не тронули нас, и мы беспрепятственно покинули лес.
Всю дорогу назад до дома Федор Федорович не проронил ни слова. По его решительному лицу лишь иногда пробегала тень боли, но он старался не показывать своих чувств. Я боялся что-либо спросить у него, а потому на участок Федора Федоровича мы пришли, не обменявшись и парой фраз. Всю дорогу он нес свою ношу с поразительной для меня, сбивающей с толку нежностью.
Андрей ждал нас и тоже ничего не сказал, когда увидел в руках отца тело, завернутое в мешковину, из которой торчали лишь длинные конечности, почти волочившиеся по земле. Вместе с отцом он ушел в сарай, где они заперлись и оставили меня в недоумении и неведении. Я почувствовал такую тоску и такую сильную усталость, что решил немедленно пойти к себе и уснуть. Слишком многое свалилось на меня.