— И эту непомерную нагрузку вы решили переложить на мои плечи.
В словах наркома прозвучала ирония. Курчатов, конечно, знал, что в июле именно на Берию была возложена ответственность за танкостроение, которое до него курировал Молотов. При этом он оставался уполномоченным ГКО по промышленности вооружений и наркомом НКВД.
— Да, Лаврентий Павлович, — просто ответил он.
Некоторое время Берия выразительно сопел, подбирая слова.
— А что вы ожидаете от меня?
— Мобилизации. Как в сорок первом году. Предельной, комплексной мобилизации. Я знаю, что вы углубленно знакомитесь со всеми материалами, которые имеют отношение к урану. Вы полностью в курсе наших проблем. Благодаря вам бесценные данные нашей разведки попадают в руки ученых. Это очень важно. Но отрасль. За границей, в Америке, создана небывалая в истории концентрация научных и инженерно-технических сил. Немцы вот-вот выйдут на промышленное производство обогащенного урана. У нас же воз и ныне там. И здесь меньше всего я хотел бы упрекать наших ученых, специалистов. Лаборатория № 2 плохо обеспечена материально-технической базой. Вопиющие проблемы с сырьем и вопросами разделения. Нет единого руководства отраслью, и, как следствие, наши заказы воспринимаются как лишняя нагрузка. Производственники попросту не понимают значения этой работы, им кажется, что в разгар войны, когда всё для фронта, всё для победы, мы требуем от них принять участие в научных исследованиях. Это надо срочно менять.
Берия выслушал его довольно-таки равнодушно.
— Мобилизация, говорите? — спросил он. — А выдержит ли народ новую мобилизацию?
— Иного пути нет, товарищ нарком. Вы знаете это лучше меня.
— Вы действительно так считаете?
— Да. Всецело.
— Я бы обвинил вас в паникерстве, товарищ Курчатов. — Берия надолго замолчал. — Но не могу. Иного пути и правда нет. Скажите, вы уверены в своих ресурсах?
— Если вы говорите о моих сотрудниках, то безусловно, — ответил Курчатов, поглаживая бороду и нервно взглядывая на часы. — Наш научный потенциал не уступает германскому. Да и с американцами могли бы поспорить.
Берия задержал на нем колючий взгляд и спросил:
— А что это вы, товарищ Курчатов, как будто не в себе сегодня? Вы куда-то спешите?
Курчатов выдавил из себя улыбку:
— Понимаете, Лаврентий Павлович, именно сейчас, вот в эти минуты, мои ребята запускают циклотрон. Вот я и переживаю.
— Не надо переживать, — успокоил Берия. — О результатах вашего эксперимента нам немедленно доложат.
И действительно, через восемь минут телефон на столе наркома зазвонил.
— Это вас, Игорь Васильевич, — кивнул Берия на аппарат.
Курчатов поднялся, тяжелым шагом подошел к столу и снял трубку. Раздался восторженный голос Неменова. Постепенно лицо Курчатова расплылось в радостной улыбке. Он повесил трубку.
— Ну, что там? — спросил Берия.
— Удача! Успех! Выведен первый в Европе пучок дейтронов.
— Первый в Европе? — усомнился нарком.
— Пожалуй. Понимаете, до сегодняшнего дня. простите, ночи — мишень помещали в зазор между дуантами. Внутри разгонной камеры, одним словом.
А у нас пучок выведен наружу, чтобы всей его мощью бомбардировать мишени. Это значит — энергия ядра у нас в кулаке!
Берия выслушал его со спокойствием предельно уставшего человека. Он даже не улыбнулся, только кивнул одобрительно. Потом, подытоживая, произнес:
— Вот что, товарищ Курчатов, вернемся к теме нашего разговора: вы всё, что мне здесь сообщили, изложите письменно, на мое имя, и передайте через секретариат официально. А так — поздравляю. Это хорошая новость.
Охваченный радостью Курчатов не сразу осознал, что сегодня он победил дважды.
Шольц спустился к завтраку, как всегда, ровно в семь. После инцидента с машиной гестапо он перебрался в более комфортабельный отель — хоть небольшой, но чистенький, уютный «Александер» в Нидердорфе с предусмотрительным персоналом и открытой террасой при гостиничном ресторане. Официант принес омлет Пуляр, пару ломтиков бекона и плошку творога.
— Вам кофе сразу? — спросил он.
— Нет, чуть позже.