— Скажите ему, что я стану молиться за его здоровье. Но все-таки пусть не забывает и про сульфа-салазин. — Бальзамо протянул руку. — Давайте ваше послание.
На другой день в Государственный секретариат Ватикана экстренной почтой было доставлено письмо из нунциатуры в Берне с пометкой «Особо секретно», которое тотчас было передано в Бюро информации, руководимое титулярным епископом Пионийским, в миру — Александром Евреиновым, главой русских греко-католиков.
В письме, в частности, говорилось: «Сим посланием спешу донести Вашему преосвященству о событиях, кои, при условии их доподлинности, не могут не вызывать глубокой обеспокоенности. Я уже сообщал Вам о том, что брат наш, пресвитер храма Святого Антона Жерар установил доверительные отношения с бывшим вторым вицеконсулом посольства Германии в Швейцарии полковником Максом Гелариусом. Ныне этот достойный человек скрывается от преследования тайной полиции после покушения на жизнь Адольфа Гитлера, к коему волею судеб он был причастен. В личной беседе Гелариус сообщил, что, по его сведениям, в Цюрихе в настоящий момент ведутся тайные переговоры между высшими руководителями Германии и представителями Советского Союза. Предмет переговоров — урановая программа, которую реализуют немецкие ученые для создания оружия страшной разрушительной силы. Как Вам известно, в этом направлении им удалось продвинуться дальше всех, и бомба, о которой грезит Гитлер, может появиться уже через несколько месяцев. Господин Гелариус утверждает, что у него имеется возможность быть в курсе данных переговоров и, при необходимости, пресечь их дальнейшее продвижение. Подробности он готов сообщить нам при гарантии вознаграждения, сумма которого будет известна после нашего согласия вести разговор в таком направлении. Прошу высочайшего разрешения продолжить общение с господином Гелариусом с учетом удовлетворения его пожеланий, ибо данные сведения — разумеется, при их доподлинности, что, безусловно, будет нами установлено, — несут в себе огромную ценность для Святого Престола в его неустанных заботах о сохранении мира в Европе и спасении рабов Божиих от небывалой опасности, которая становится все очевиднее. Эти сведения также могут стать серьезным аргументом для папской нунциатуры в ее взаимоотношениях с заинтересованными сторонами на всех уровнях общения. Позволю высказать свое мнение, что именно по этой причине нам не стоит в настоящий момент препятствовать ходу переговоров. Не будет откровением и наша обеспокоенность, что такое оружие может попасть в руки советской стороны. В этом случае угроза распространения большевизма в мире станет еще более опасной, чем ныне».
— Архиепископ Бальзамо прав, нельзя допустить, чтобы Советы получили секреты нового оружия раньше здоровых сил западного мира. — Евреи-нов-Пионийский снял роговые очки, отложил их в сторону, помассировал уставшие глаза и задумался, слегка поглаживая седую бороду. Потом, как бы соглашаясь с самим собой, добавил: — Бомба должна быть нашим аргументом в разговоре с Советами, а не наоборот.
Мягкий голос его звучал ровно, спокойно, почти умиротворенно. Застывший перед ним в смиренной позе архипресвитер не столько принимал участие в разговоре, время от времени поддакивая, сколько ожидал указаний. Это Евреинов понимал и потому не стал распространяться дальше, отделавшись коротким распоряжением:
— Подготовьте письмо в нунциатуру Берна. Напишите, что мы согласны оплатить услуги полковника Гелариуса — в том объеме, в каком он пожелает.
Тем временем, пообщавшись с отцом Жераром, Гелариус поспешил домой. Там он планировал пообедать в обществе жены и пятнадцатилетней дочери, а вечером у него была назначена встреча с Хартманом в Рисбахе, прямо на берегу озера. Машину вел один из его сотрудников, крепкий парень с лом-брозианской челюстью, другой, попроще, находился дома. Гелариус был уверен, что угрозой разоблачения загнал Хартмана в угол, и теперь рассчитывал на его безусловную сдачу. По дороге он вновь и вновь анализировал разговор с отцом Жераром. В конце концов он пришел к выводу, что Ватикан не станет (по крайней мере, пока) делиться им с американцами, поскольку информация, которую он обещал доставлять, обладала универсальной ценностью и могла быть использована для обеспечения любых гарантий в пасьянсе будущего мироустройства, а это значит, что ничего не мешало Гелариусу «продать» Хартмана вторично.
Погрузившись в свои мысли, он не обратил внимания на стоявшие на повороте к поселку, где был его дом, «Опель» и — чуть дальше — «Форд».
— Это он. Точно. — Наголо выбритый гестаповец повернулся к Шольцу, сидевшему на заднем кресле «Форда». — За рулем парень из абвера. Сбежал вместе с ним. В доме еще один.