День выдался ясный, теплый. В отсутствие фон Арденне Блюм решил устроить себе выходной. У знакомого мельника с фермы, расположенной в двадцати минутах езды от Лихтерфельде, имелся легкий двухколесный экипаж без козел по типу английского кабриолета. Блюм арендовал его, чтобы покатать Мод по окрестным лугам. Вооружившись тонким, длинным хлыстом, он взобрался на довольно высокое сиденье, которое дергалось от толчков беспокойной гнедой кобылки, и протянул руку Мод.
— Мы не кувыркнемся? — опасливо спросила она. — Только не гони.
Под ритмичный топот копыт о щебенку проселочной дороги повозка резво неслась по луговым просторам, слегка подпрыгивая на ухабах. В безоблачном небе тонкой стрелкой висел клин уплывающих к югу гусей. Стояла удивительная тишина: ничего, кроме бега, поскрипывания кожаных сидений да лошадиного всхрапывания. Хлыст без дела висел над лоснящимся мускулистым крупом: лошадь сама наслаждалась аллюром без всякого понукания. Отовсюду летел терпкий запах переполненных соком, но уже пожелтевших, отцветающих трав, отчего делалось немного грустно, как от расставания с дорогим человеком, который, казалось, всегда будет рядом.
Вырядившийся в кожаные краги и жокейское кепи, Блюм ловко удерживал лошадку, чтобы та не перескочила в галоп, довольный тем, что довольна была Мод.
— Дай я! — попросила она и осторожно переняла вожжи.
— Придерживай одновременно, — посоветовал Блюм. — Двумя руками. Вот так.
Проскочив березовую рощицу, влетели в живописную деревушку с фахверковыми пряничными домиками, которую словно бы и не коснулась война, промчались сквозь нее и выскочили к запущенному полю, окружавшему маленькую кирху. Мод раскраснелась от удовольствия. Шляпка слетела с головы и повисла за спиной на шелковой тесемке.
— «Большой вальс», помнишь? Луиза Райнер! — крикнула она и запела: — Па-рам па-рам па-рам пам-пам.
Постепенно перешли на шаг. Круп кобылы вилял из стороны в сторону, как у кокетливой бабенки. Сразу навалилось приятное расслабление. Мод уронила воожи на колени. Некоторое время ехали молча.
— Скажи, фон Арденне, умный, образованный человек, он всецело разделяет идеи национал-социализма? — вдруг спросила она.
— Безусловно, — удивленно встрепенулся Блюм. — Но почему ты спрашиваешь?
— Меня удивляет, как могло случиться, что такие замечательные люди, как он и ты, посвятили себя ужасному делу.
— Милая моя Эрнхен, — покачав головой, с усилием вымолвил Блюм, — я занимаюсь наукой.
— Бомбой, — отрезала Мод. — Ты занимаешься урановой бомбой. Чудо-оружием для вашего фюрера.
Повисла тяжелая пауза. Всё было настолько внезапно, что Блюм растерялся. Наконец он тихо спросил:
— Откуда ты знаешь?
— Считай, что догадалась. — Мод швырнула вожжи Блюму. И заговорила вдруг зло, твердо: — Этот бешеный монстр с челкой на прощанье желает так треснуть дверью, чтобы рухнули последние декорации, похоронив под собой всё, что отличает человека от крокодила! Чудо-оружие, которое вытянет из выгребной ямы шайку свихнувшихся негодяев, — в этом ваша научная задача? — Мод возмущенно тряхнула копной светлых волос. — Секрет Полишинеля! Да ведь и ты хорош, Оскар: так кричите со своими учеными друзьями, что каждая собака в округе знает, чем вы занимаетесь. Я не понимаю, как можно не задумываться о последствиях своей работы?
— Меня не интересует политика, — жалко пролепетал Блюм.
— А что ты понимаешь под политикой? — вскинулась Мод: в расширенных глазах ее сверкнули молнии гнева. — Может, русские деревни, сожженные огнеметами вместе с жителями? Или танки на городских улицах? Концентрационные лагеря. ты, вообще, видел эти скелеты в робах «Ост»? А может, куда-то пропавших евреев? Совсем пропавших! Под Брянском ассы люфтваффе на бреющем полете расстреливали колонны женщин и детей. Минск разнесли до последнего дома. Партизанкам выкалывали глаза и отрезали груди, а потом вешали. Вешали! Это и есть политика, которая тебя не интересует?
— Мы защищаемся. — слабо парировал Блюм.
Чувствуя свою власть над ним, Мод не унималась:
— Защищаемся? От кого? От тех, кому принесли неисчислимые бедствия? Вот скажи, когда вы соберете эту бомбу, что вы с ней сделаете? Сбросите ее на какой-нибудь беззащитный город? Убьете сотни тысяч людей одним махом? И будете праздновать успех с шампанским. Или тебя это тоже не интересует?