— Среди наблюдателей были иностранцы?
— Да. Я видел итальянцев. И мне сказали, что в
бункере на берегу были японцы.
— На кораблях-мишенях оставались люди?
— Насколько мне известно, экипажи были эва
куированы. Насколько мне известно. А что, разве там кто-то остался?»
Наблюдатели, находившиеся в бетонном бункере с узкими, похожими на бойницы окнами из толстого стекла, услышали глухой хлопок, как будто снаружи лопнуло автомобильное колесо, после чего ощутилось легкое дрожание не то стен, не то пола, не то всего сооружения сразу. Только что спокойное, искрящееся алюминиевой чешуей, чистое море вдруг сжалось на миг, точно живое создание, и в ту же секунду из недр его с бешеной силой вырвался, стремительно разгоняя вокруг себя белоснежное цунами, широкий пенный столб, который с ленивым грохотом начал расти ввысь и вширь, пока не увенчался бушующим облаком султана. Осеняемый огненными всполохами, чудовищный гриб, казалось, заполонил собой весь мир. Силуэты стоявших вокруг кораблей смотрелись игрушечными суденышками, щепками в стихии рукотворного катаклизма. Спустя несколько бесконечно долгих минут гриб постепенно стал размываться в серую рыхлую тучу, из которой посыпал странный дождь, состоявший из сотен частиц полностью распавшегося эсминца. Кусочки раскаленного железа все сыпались и сыпались с небес, покрывая поверхность черной воды мелкими всплесками, — и не было этому конца.
В бункере царило гробовое молчание. Какое-то время собравшиеся не могли прийти в себя от зрелища, свидетелями которому они стали.
Наконец низкий бас начальника гарнизона Рюгена чуть слышно произнес:
— Господа, это же черт знает что такое.
— Попрошу без паники, — отозвался Дениц, сам потрясенный до глубины сердца. — Когда нас отсюда выпустят?
Возле выхода, с перепуганным лицом, вытянулся штурмбаннфюрер. Севшим голосом он доложил:
— Пока не пройдут осадки, выходить на улицу небезопасно, господин гроссадмирал. Придется подождать.
— Я спрашиваю — сколько? Сколько подождать?
— Часа три. четыре. Нам позвонят.
Дениц зачем-то натянул перчатки, но тут же их снял. Все разом заговорили, разбрелись в стороны. Шпеер каким-то непомерно большим белым платком вытирал взмыленное лицо.
Главный редактор
Юрий Вильямович Козлов
Генеральный
директор
Елена Петрова
Художественный
редактор
Татьяна Погудина
Цветоделение и компьютерная верстка
Александр Муравенко
Заведующая
распространением
Ирина Бродянская
Отпечатано в АО «Красная Звезда»
Россия, 125284, Москва, Хорошёвское шоссе, 38 тел. +7(499) 762-63-02, факс +7(495) 941-40-66 e-maiclass="underline" kz@redstar.ru, www.redstarprint.ru
Подписано в печать: 27.12.2024
Тираж 1300 экз. Уч.-изд. л. 8,0.
Заказ №
Адрес редакции:
Россия,
107078, Москва, Новая Басманная, д. 19
Телефоны
редакции: 8(499) 261-84-61 отдела распространения:
8(499) 261-95-87
E-maiclass="underline"
Сайт:
Рукописи не рецензируются и не возвращаются.
Отклоненные рукописи сохраняются в течение года.
— Жара тут, — пояснил он, ни к кому не обращаясь.
Рядом с Деницем присел Кальтенбруннер с осоловелым лицом и красными глазами, как будто он только что вылез из постели.
— Дайте вина, что ли. У вас какое, мозельское? А, все равно.
— Лучше бы шнапсу.
— Я не буду, — буркнул Шпеер. — И вам не советую.
— Пожалуй, вы правы, рейхсминистр. Это не то событие, которое отмечают звоном бокалов. После такого — либо нарезаться до изумления, либо уж ничего. — Дениц махнул рукой адъютанту: — Принесите воды. А лучше — чаю.
— А мне все-таки. — Кальтенбруннер нахмурил брови; он с ночи мучился похмельем, и даже зрелище ужасающего взрыва не смогло отвлечь его от недомогания. — Коньяк есть? Вот, давайте коньяку. У вас какой?
— Вайнбранд, господин обергруппенфюрер. «Асбах Уральт», — отчеканил адъютант.
— Вайнбранд. Слышали? — поморщился Кальтенбруннер. — Это французиш-ки заставили немецкий коньяк называть «вайнбранд». А чем он отличается от «Мартеля»? Несите его сюда.
Спустя два часа оживление в бункере стихло, уступив место всеобщей маете. Шпеер застыл перед голой стеной, сцепив за спиной руки и покачиваясь на каблуках. Одними губами он бездумно повторял слова старой детской песенки: «Все мои утята / плавают по озеру, / плавают по озеру, / головы в воде». Шелленберг съежился в кресле в углу и, казалось, задремал. Возле стены, неподвижные, сосредоточенные, без эмоций на желтых лицах, сидели японские наблюдатели, посланцы императора. Один только фон Арденне деловито просматривал бумаги, предоставленные ему кем-то из организаторов испытаний.